Война света и тьмы — это звучит прекрасно, но теперь, после Фрейда, люди понимают, что тьма, приписываемая врагам, — это лишь проекция собственной тьмы, которую не желают признать. Так, искажённый образ ислама следует рассматривать как проекцию теневых сторон европейца.

Уильям Монтгомери Уотт, «Влияние Ислама на средневековую Европу»

Восток и Запад. Ислам и Христианство. Эти культурно-исторические понятия отражают стереотипы нашего мышления. В недрах европейской цивилизации веками складывался образ Ислама как агрессивной, враждебной религии «неверных». Соответствуют ли эти представления современной действительности? Или, может быть, мы всё ещё щеголяем в кафтане, из которого давно выросли? Дело в том, что тезис о несовместимости мусульманской и европейской культур не менее, а порой даже более энергично отстаивают оппоненты исламских радикалов: отдельные европейские политики, общественные деятели, публицисты и журналисты, испытывающие патологическую ненависть к Исламу.

Издревле же Восток был заветной мечтой европейских путешественников. Он манил своей роскошью, изысканностью, таинственной утончённостью, своими волшебными сказками Шахерезады из цикла «Тысяча и одна ночь», уводящими воображение читателя далеко-далеко, в глубину веков, в мир загадочных героев и восточных красавиц, в сказочные арабские города, возникшие на величественных и безмолвных просторах ближневосточных пустынь. Восточные товары — всевозможные ткани, пряности, благовония — ценились в Европе на вес золота. Неслучайно то, что было необычным, будь то причудливый орнамент из геометрических фигур и стилизованных листьев и цветов или изящная музыка, европейцы называли арабесками.

Сегодня мы уже довольно отчётливо осознаём ту роль, которую сыграли народы Ближнего Востока, их культура и духовный опыт в становлении и развитии европейской цивилизации. Ближний Восток был для Европы своего рода источником, из которого она черпала недостающие ей культурные элементы. Начиная с эпохи Средневековья эта роль интеллектуально-духовного партнёра принадлежала арабо-мусульманскому миру. История взаимодействия двух цивилизаций средиземноморского ареала может быть понята лишь в контексте их взаимодействия, в ходе которого между ними складывается определённая духовная общность.

Влияние Ислама на Европу в средние века было многоплановым и разносторонним. Оно охватило все стороны жизни: бытовую, научную, религиозную, литературную, техническую, философскую, торгово-экономическую, социокультурную. Исследователям самых различных специальностей оно предлагает сегодня темы для размышления. В области истории это дискуссии на тему влияния Ислама на генезис феодального строя в Европе, начало которым положил известный бельгийский историк Пиренн. В области литературы — споры о происхождении средневекового жанра фаблио, о соотношении восточных и европейских элементов в провансальской лирике, о воздействии богатого арабского наследия на воззрения и творчество Данте. В сфере естествознания — изучение влияния арабских трудов на развитие медицины и астрономии в Европе. А в философии — проблема обусловленности латинского аверроизма философской системой Ибн Рушда, а также тема влияния воззрений Ибн Сины на представителей августинианства позднего Средневековья, с заимствованием у арабов специфических терминов, например понятия атрибута.

Утверждение Ислама в Северной Африке, Египте и Сирии, которое отторгнуло у христианского мира практически половину средиземноморского ареала; завоевание мусульманами Испании и Сицилии и Крестовые походы в Палестину; захват крестоносцами Иерусалима и реванш Салах ад-Дина (Саладина); Реконкиста в Испании и взятие Константинополя; приход турок-османов на Балканский полуостров и восстания славянского и греческого народов — все эти события интерпретировались как религиозные войны, войны за веру, и тем самым в сознании сторон закреплялась идея об историческом противостоянии христиан и мусульман.

Но, несмотря на вспышки религиозной ксенофобии в массовом сознании, представители европейской культурной и религиозной элиты прекрасно понимали необходимость обмена духовными и материальными ценностями и с уважением относились к достижениям «враждебной» мусульманской цивилизации в области науки и культуры. Заимствования носили подспудный, восполняющий характер. Европа перерабатывала, воспринимала, интегрировала в первую очередь те элементы арабской и арабизированной античной мысли, те глубокие знания, которых не хватало её собственной религиозно-культурной традиции.

Да, Ислам обогатил Европу большими знаниями в различных областях науки. В то же время он способствовал формированию европейского самосознания и оказал значительное влияние на характер развития культурных процессов.

Завоеванием Испании и Сицилии арабы обратили на себя внимание. Но на первых порах их появление расценивалось представителями европейского общества как бедствие, сравнимое с обычными варварскими нашествиями. Так, Беда Достопочтенный в «Церковной истории народа англов» говорит о страшном наказании, постигшем Галлию в лице сарацин, которых вскоре постигло возмездие за их порочность (имеется в виду, очевидно, знаменитая битва при Пуатье). Слово «сарацины» пришло от греков. Так они называли арабов.

«Королевские анналы» повествуют о восстании саксов и нашествии сарацин в Септиманию как о двух тяжёлых испытаниях, выпавших на долю христиан в 793-м году. Однако уже в 854-м году кордовский епископ Алвар сетует на то, что молодые христиане изъясняются на арабском лучше, чем на латыни, читают арабские стихи и сказки, изучают сочинения мусульманских философов и богословов, совершенно пренебрегая латинскими комментариями на священное писание.

Красивая жизнь, культивировавшаяся арабами в Испании, а также их значительно более высокая образованность (через посредство мосарабов — христиан, живших на территории Пиренейского полуострова) скоро привлекают к себе внимание большой части европейского общества. К страху перед могущественным соперником примешивалось любопытство к его образу жизни и знаниям. Исламский мир стал входить в сферу культурных интересов европейцев. В поисках знаний в Арабский халифат потянулись многие молодые люди. И многие из них занялись глубоким изучением арабских наук. Так, например, Герберт из Орийака, который впоследствии стал папой Сильвестром II, занимался в Каталонии изучением астрономии и математики.

Отвоеванием у арабов Толедо (1085 г.) и Сицилии (1091 г.) было положено начало тому процессу, который В. В. Бартольд определил как «культурное общение» двух цивилизаций. Первоначально, до пробуждения широкого интереса к Аристотелю, большой популярностью пользовались в Европе переводы трудов арабских философов. Так, например, известно, что Иоанн Испанский перевёл труды Ибн Сины (Авиценны) по логике, метафизике, физике и психологии. Кроме того, вскоре был переведён его «Канон врачебной науки», который вместе с «Основами» Абу-Бакра ар-Рази и доставшимися от арабов трудами Галена оказал значительное влияние на развитие всей медицины в Европе. Доминик Гундисальви совместно с Иоанном Испанским и иудеем Соломоном перевели труды Аль-Газали.

Примечательно для этой эпохи письмо папы Пия II к завоевателю Константинополя султану Мехмеду II. В нём папа, оговорив расхождения между Христианством и Исламом в вопросах о божественной природе, отметил, что обе религии имеют одну библейскую основу: веру в единого Бога, загробный мир и бессмертие души. Хотя это письмо было продиктовано не только стремлением к теологическому взаимопониманию, но и политическим и дипломатическим соображениями, оно показало, что представления христиан о мусульманах не были однозначными. Наряду с вымыслами уживались и достоверные знания, наряду с враждебностью существовало и осознание определённой духовной общности.

С концом Средневековья Ислам уже не воспринимался европейцами как серьёзный интеллектуальный соперник. Мартин Лютер даже насмехался над недавними представлениями европейских христиан об Исламе, считая их образчиком обычных «папских суеверий и предрассудков». Но стоило туркам-османам подойти к Вене в 1529 году, как тон его резко изменился. Ожили старые стереотипы: «Ислам — это религия насилия, антихриста», «Мусульмане лишены разума, поэтому им можно противостоять лишь силой меча».

В XVI-XVIII вв. в Европе происходил процесс медленного, ограниченного узким кругом специалистов накопления знаний об арабском Востоке и Исламе. В 1691-1698 гг. Людовико Мараччи осуществил первое научное издание Корана, переведя его на латинский язык и сопроводив пространными комментариями. В 1717 году вышла в свет книга А. Релана «О магометанской религии» — история Ислама, которая изменила многие представления европейцев об этой религии. Под влиянием данного произведения написал свой труд «Жизнь Магомета» граф де Буленвилье.

В XIX в. мощная волна миграции европейцев — военных, коммерсантов, миссионеров, администраторов, технических кадров и учёных — на Восток открыла широкие возможности для непосредственного знакомства с новым миром. Круг знаний о жизни мусульманских стран, их культуре и религии стал расширяться необычайно быстро. Интерес к мусульманскому миру диктовался теперь практическими нуждами европейских стран. Становление исламоведения как самостоятельной научной и учебной дисциплины неразрывно связано с историей колониальных завоеваний.

За последние десятилетия XX века исламо-христианский диалог получил новое развитие в связи со стремительным ростом мусульманской общины в Европе. По свидетельству архиепископа Марсельского Б. Панафье, «когда-то мы встречали в Европе мусульман, теперь встречаем ислам». Доля мусульман в этой части света с 1950 по 2000 год выросла с 1 до 3 %, а их абсолютное число колебалось от 14 до 20 миллионов человек. Некоторые эксперты высказывают предположения, что к 2050 году мусульмане составят треть или даже половину европейцев.

Интересно, что даже специалисты по Исламу высказывают мысль, что истинное число мусульман в действительности значительно больше, чем это может быть документировано. Так или иначе, Ислам уже стал второй по численности европейской религией. Наступает время для осознания его в качестве коренной религии континента. Французам, немцам, англичанам, скандинавам, итальянцам предстоит осознать, что исламская традиция при всей неоднозначности её восприятия становится органической и легитимной частью европейской культуры.

Постоянными жителями континента окажутся десятки миллионов мусульман, которые наряду со стремлением вписаться в европейскую традицию будут сохранять генетическую и конфессиональную привязанность к своим «историческим очагам». В центре столицы Норвегии — Осло, на площади Europaradeits, расположена забегаловка под немыслимым названием Viking Kebab. И это не символ, это тенденция.

Если первая мечеть во Франции была построена в середине XIX века, то сейчас их возведено уже около трёх тысяч. До Второй мировой войны в Германии, тогда ещё нацистском государстве, действовало не более десятка мечетей. А сейчас их число перешло рубеж в две тысячи. Практически в каждом городе Германии есть хотя бы небольшая мусульманская община. В западной части страны образовались даже целые мусульманские районы. Исторически сложилось так, что здесь представлены самые многочисленные мусульманские общины.

Показательно и то, что даже в маленькой Бельгии ещё в 1975 году был открыт Брюссельский исламский центр. В середине 1995 года в Риме состоялось торжественное открытие крупнейшей мечети Италии. Ещё в 30-х годах минувшего столетия итальянский диктатор Бенито Муссолини соглашался на строительство такой мечети при условии одновременного возведения католического храма в Мекке. Теперь же ситуация кардинально изменилась.

«Ислам — это часть европейского наследия, европейской идентичности, — заявил голландский лидер, известный своими высказываниями в поддержку вступления Турции в Евросоюз, премьер Нидерландов Балкененде. — В Европе существуют не только греческая, римская и иудейско-христианская традиции, но также исламское и арабское влияние».

В XXI веке открывается новая страница в истории взаимоотношений Запада и исламского Востока. Какими они будут? Хочется, чтобы идеология терпимости победила, ведь вера как путь спасения и бессмертия чужда насилию. Это бесспорно для всех мировых религий, лежащих в основе крупнейших цивилизаций современного мира.