Всё началось с температуры. Думали, простуда. От неё и лечили Олесю.

Но когда тело девочки неожиданно покрылось синяками, на «скорой» её забрали в больницу г. Владимира, где живёт семья. Местные врачи предположили рак крови. В Москве поставили окончательный диагноз: острый лимфобластный лейкоз. Папа умолял на коленях Когда Олесю увозили из дома, папа заплакал. Его взгляд упал на рисунки дочки. Раньше родители удивлялись, почему их девочка, такая жизнерадостная по характеру, в рисунках начала использовать один-единственный чёрный цвет.

Чёрным Олеся рисовала себя, домашнего любимца пуделя, солнце, цветы. Выходит, решил папа, дочка предчувствовала беду. И ту страшную чёрную полосу, которую ей предстоит пройти. В больнице города Владимира, когда у Олеси из вены брали кровь, она потекла в пробирку слоями — розовая, алая, белая. Как оказалось, кровь состояла на 68% из раковых клеток. Девочка не плакала, лишь повторяла: «Как же так? Ведь я не хотела попадать в больницу». Олеся росла здоровой и очень сообразительной. В два года прекрасно говорила, в три посещала школу искусств и группу изучения английского языка, ходила в танцевальный кружок, где была самой маленькой.

Беда случилась, когда Олесе исполнилось 4 года. «В Москву на лечение мы попали с большим трудом, — рассказывает мама девочки Ирина. — Папа Олеси всю жизнь в МЧС прослужил, спасал жизнь другим. Умолял, чтобы и нашего ребёнка спасли. Просил найти место в больнице, на коленях стоял. Не помогло. И лишь по просьбе руководства МЧС нам выделили в больнице бесплатное место. В Москве мы уже 6 месяцев. За плечами у Олеси три блока тяжелейшей химиотерапии. Первое время дочка лежала под капельницей неделями. Её не отключали ни на минуту. Я дежурила рядом. Лежала Олеся на развалившейся койке, между панцирем кровати и остовом была щель, в которую попадала нога дочки. Я боялась, что во сне из-за неловкого движения она может сломать ногу.

Удивило отношение медперсонала.

Вопросы о результатах анализа, о том, какие лекарства капают дочке, воспринимались в штыки. Мол, вы же не доктор.
Зачем вам это знать? Но ведь это мой ребёнок! На некоторые лекарства, входящие в курс химиотерапии, у Олеси началась страшная аллергия. Она задыхалась. Попробовали другое — вновь аллергия. Наконец врачи сказали, что есть дорогой зарубежный аналог. Мы безрезультатно неделю искали его по всей России. К счастью, в больнице этот дорогой препарат нашёлся, и дочка смогла переносить химию». Беда, да не одна… «За эти шесть месяцев я не раз видела, как «уходили» дети. Мы не говорим «умирают» — именно «уходят», — продолжает Ирина. — В то же время есть примеры, когда тяжёлых детей увозили за границу и там их ставили на ноги. У меня до сих пор в ушах стоят слова мамы, которая потеряла девочку:
«Спасай свою малышку! Не верь им!» У этой женщины была возможность уехать на лечение за границу. Но местные врачи
её отговорили.

В больнице мы, мамы больных детей, столкнулись с тем, что нас вводят в заблуждение. Спрашиваем: «Вы импортное лекарство капаете?» — «Да, импортное». В тот же день в мусорном ведре мамы находят облатки отечественных препаратов и никаких следов импортных. Приходится действовать как разведчикам. Недавно мы с ужасом узнали, что в больнице борются с синегнойной инфекцией. От неё старательно отмывали соседнее отделение. Для ослабленных химией детей эта инфекция смертельна. Как она оказалась в больнице? В нашей комнате стены, потолок, двери я сама оттирала спиртом. А когда мы только попали в больницу, то чуть не заразились ветряной оспой. Дело в том, что нас положили в одну палату с ребёнком, который ею заболел. По этой причине мы на месяц попали в карантин, где я не только всё протирала спиртом, но даже разбрызгивала его, старалась дезинфицировать воздух. Когда я заявила, что буду собирать деньги, чтобы отвезти девочку на лечение за рубеж, отношения с медперсоналом накалились. Мне пеняли, что с дочкой всё хорошо, а я, мол, сею панику. Отношение изменилось, когда очередной анализ показал увеличение раковых клеток в крови Олеси.

После этого мне без лишних слов выдали выписку для немецкой клиники. Германию мы выбрали потому, что там хорошая статистика лечения лейкоза. Конечно, 90 тыс. евро — огромная сумма. Но ведь на другой чаше весов — человеческая жизнь. Каждый вечер Олеся (в крещении — Ольга) просит Бога помочь выздороветь. По субботам приходит батюшка — причащает дочку. У неё есть любимая иконка, которую она прячет под подушку. Недавно Олеся вновь взяла в руки краски. И нарисовала храм. Меня поразило, что впервые она использовала яркие цвета. А на днях огорошила: «Я хочу на небо». — «Зачем, дочка?» — «Полетать на облаках». Я знаю, что детский рак называют болезнью ангелов. Но Олеся ещё нужна здесь, на земле. И я молю о помощи». Фонд «АиФ. Доброе сердце» начинает сбор 90 тыс. евро, которые необходимы для лечения в немецкой клинике Олеси Бондаренко (г. Владимир).

Тем, кто хочет помочь ДЛЯ тех, кто решился поддержать подопечных газеты «Аргументы и факты», мы публикуем банковский счёт. Благотворительный фонд «АиФ. Доброе сердце», номер счёта 40703810940170358401 в ОАО «Промсвязьбанк» (Москва), ИНН 7701619391, КПП 770101001, БИК 044583119, корр/сч 30101810600000000119. Назначение платежа: программа «АиФ. Доброе сердце». НДС не облагается. Телефоны: (901)584-67-57, (495)646-57-75; тел./факс 646-57-89 dobroe@aif.ru»