Чернобыльская зона: лес на месте деревень

Жители маленького белорусского городка Хойники заняты повседневными делами и не то чтобы очень интересуются международной обстановкой. Но авария на атомной станции в Японии освежила горькие воспоминания обитателей чернобыльской зоны.

«Мы очень сочувствуем японцам, очень переживаем», — говорит пенсионерка Ольга Акуленко.

«Это страшная беда, страшное несчастье. Мы пережили такое 25 лет назад», — говорит пенсионерка, эвакуировавшаяся из деревни Тульговичи после взрыва на украинской атомной станции 26 апреля 1986 года.

Радиоактивные выбросы накрыли 23 процента территории тогда еще советской Белоруссии, но власти долго скрывали информацию о катастрофе, а затем — о ее масштабах. Выбросы задели Украину и Польшу, хотя значительная часть Европы чудом убереглась от заражения.

Насиженные места покинули 24.000 белорусов из 92-х деревень.

В 1988 году на отселенных территориях был образован Полесский радиационно-экологический заповедник. Он огорожен колючей проволокой, и попасть сюда можно только по пропуску и в сопровождении лесничих.

За колючей проволокой — буйная дикая растительность.

«Сейчас тут джунгли. Как люди ушли — погнало в рост… Весной, когда все распустится, домов вообще не будет видно», — предрекает 56-летний Григорий Кот, водитель местного лесничества и экскурсовод. Некоторые дома в заброшенной деревне так густо поросли лесом, что к ним невозможно пройти.

В деревне Воротец 25 лет назад жило более 300 человек; здесь были школа, магазин и клуб. Кот покинул Воротец в августе 1986-го, со второй волной переселенцев. Но теперь он всего в 15 километрах от родной деревни — в Хойниках.

Лишь раз в год, на православный праздник Радуницу, когда принято поминать умерших, «зона» открыта для свободного посещения. Местные кладбища, за которыми следят егеря, выглядят более ухоженными, чем вымершие деревни.

«Старые люди, которые раньше тут жили, часто завещают, чтобы их похоронили в родной деревне, где похоронены их родственники», — рассказывает заведующий заповедником Евгений Кравченко.

Стадо косуль переходит дорогу, а в 20 метрах от дороги пасутся лоси, не пугаясь редких здесь машин.

«Люди ушли и природа берет свое. Там, где поля — теперь болота, на месте деревень леса выросли», — рассказывает ведущий охотовед Григорий Сыса.

В 1996 году в заповедник завезли 16 зубров из Беловежской пущи и сейчас их уже 76. По словам Сысы, за 25 лет популяция различных животных в зоне выросла в разы. Сейчас в заповеднике живет 1.700 лосей, 700 косуль, около 2.000 кабанов и 250 волков, уже досаждающих фермерам за пределами заповедникам.

«АМЕРИКА ЧТО-ТО ГОВОРИТ»

Второй волне переселенцев повезло больше: уезжающими разрешали брать с собой имущество и сразу давали жилье. Но жители 30- километровой зоны, которых эвакуировали экстренно и принудительно, успевали брать с собой лишь деньги и документы.

«Милиция, солдаты, ездили с сиреной по деревне, кричали: «Выходи!». Они с сиреной по деревне носятся, кричат, собаки заливаются. Это ужас был. В автобусы сажали, кто в чем был», — рассказывает 73-летний Макар Красовский, вывезенный тогда из деревни Погонное.

Власти уверяли, что уже через три дня можно будет вернуться.

Тем временем в пустые деревни были отправлены специальные команды, уничтожавшие домашнюю живность.

«Ездила специальная бригада. Стреляли собак, травили кур, гусей, уток. Все уничтожали, а убирать-то не убирали. Вонь, смрад, мухи», — вспоминает Красовский.

Японские власти и энергетики попали под шквал критики со стороны мирового сообщества, обвинившего Токио в недостаточном информировании об аварии АЭС в Фукусиме, но о катастрофе в Чернобыле не знали почти ничего ни в мире, ни в самом Советском Союзе.

«28-го тишина, 29-го тишина, 30-го работаем. Первого мая только начали детей вывозить. Люди ходили, спрашивали, что случилось, а начальство кричит, что надо работать», — рассказывает Красовский.

Докладывавшие миру о происходящем западные радиоголоса не было слышно «за железным занавесом».

«Америка что-то говорит — так глушат. А тут музыка играет, все нормально. Надо работать, говорят».

О происходящем люди догадывались по тревожным косвенным признакам.

«До сих пор перед глазами стоит: машины военные потоком идут, вертолеты летают, как на войне. Тут дурак бы не догадался, что случилось что-то из ряда вон», — вспоминает завзаповедником Кравченко.

Дефицит информации порождал слухи и страхи.

«Нам четыре года жизни давали. Мне тогда 48 лет было. Как это было понять, что осталось четыре года? Руки опускались», — говорит Красовский.

Но некоторые плюнули и остались в зоне бедствия. Иван Шаменок не покинул расположенные в 68 километрах от места катастрофы Тульговичи, где живет еще три десятка пенсионеров.

Шаменок держит свиней, корову, лошадь и считает, что вред радиации сильно преувеличен.

«Я сказал: если пропаду, так на своей родине. А вышло, что остальные, кто поуезжали — те попали, а я живу. Они боялись, вот и поумирали. А я не боялся», — говорит 86-летний очевидец Чернобыля.