В августе в якутском городе Ленске пройдут необычные юбилейные мероприятия, посвященные 10-летию одного из самых разрушительных наводнений в истории современной России. Точнее — юбилею начала уникальной операции по восстановлению полностью разрушенного города. Руководил и спасательными, и восстановительными работами министр Сергей ШОЙГУ. О том, как все это происходило, чего удалось достичь за минувшие годы и как опыт этих событий сказался на развитии спасательного дела в России, министр рассказывает сегодня в беседе с главным редактором «НИ».

— Сергей Кужугетович, после ленских событий ваше ведомство с особым вниманием следит за ситуацией в этом регионе и составляет довольно точные прогнозы по поводу грядущих ледоходов и наводнений. Какая на сегодняшний день обстановка в Ленске? Ведь там по-прежнему ежегодно топит населенные пункты, и вы по-прежнему вынуждены спасать людей.

— Начнем с того, что сегодня в Ленске ситуация абсолютно спокойная и контролируемая. Там завершено строительство заградительной дамбы, которая надежно прикрывает город, и в случае повторения наводнения, подобного тому, которое случилось в мае 2001 года, Ленску ничего не грозит.

— Но высота дамбы всего 17 метров, а вода в 2001 году, насколько я помню, поднималась местами до 20 с небольшим. Получается, что защитились все же не до конца?

— Речь идет не только о дамбе, а о целом комплексе специальных мероприятий. Таких, например, как углубление русла, организация постоянного мониторинга, изменение технологии работ во время весеннего ледохода… Причем работы эти проводятся не только под Ленском, но и у всех населенных пунктов вдоль Лены. Сегодня мы с вероятностью до 80 процентов можем прогнозировать, где и что произойдет, какой будет толща льда, каким — уровень воды. Мы довольно рано начинаем превентивные мероприятия, тратим сотни, а порой и тысячи тонн взрывчатки, чтобы заблаговременно предотвратить возможные заторы. А когда наступает время ледохода, мы высаживаем в наиболее опасных местах отряды спасателей, которые отслеживают обстановку и оперативно реагируют на ее развитие. Кроме того, в федеральный закон внесены положения о специальных резервах на случай таких стихийных бедствий. Это не только денежные средства, но и техника, оборудование, медикаменты, продовольствие, генераторы, трансформаторы… Отработаны логистические схемы, подготовлены соответствующие базы. То есть в случае подобной беды мы уже будем во всеоружии. И все это благодаря опыту Ленска. Хотя, конечно, наводнения на юге страны, в районе Кубани или Терека, заметно отличаются от тех, что происходят на северных реках, где перепад температур от устья и до низовий порою достигает десятков градусов. И движение льда там подобно лезвию бритвы, которое срезает на своем пути и дома, и мосты, словно картонные сооружения. Вы же помните живописные картины того времени, когда река Лена несла в сторону Ледовитого океана срезанные по фундамент жилые дома, гаражи, машины… Высота ледового затора достигала 30 метров, а длина ледяной пробки была длиной в 60 километров. Как только эту пробку пробили, полторы тысячи домов поплыли по реке вместе со льдом к океану.

— Но уникальность спасательной операции была еще и в том, насколько я помню, что вам удалось избежать масштабных жертв. Город был практически снесен, а погибло всего шесть человек. Хотя и техники, и ваших людей поначалу в районе этого бедствия было не так уж и много.

— Людей нам тогда действительно удалось спасти, а трагические случаи, которые все же произошли, никак не были связаны с нашей деятельностью. Люди чаще всего погибали либо из-за традиционного пьянства, либо неосторожности.

— Тогда многое делалось на энтузиазме, на взаимоподдержке. Вам ведь пришлось возглавить штаб по восстановлению, и я тогда наблюдал, как вы руководите не только российскими строителями, но и бригадами из Таджикистана, Украины, Киргизии. Причем это были не нынешние гастарбайтеры, а профессиональные строители-добровольцы, которые, как в добрые старые времена, прилетели в дни беды, чтобы помочь своим братьям.

— Действительно, энтузиазм тогда был эмоциональной опорой во всей нашей работе. Лучшее из опыта советских времен оказалось востребованным, и мы сутками все вместе делали общее дело. Мне, конечно, очень помогал и мой опыт профессионального строителя, те серьезные объекты, которые я создавал в молодости. Поэтому работалось на одном дыхании. И поддержка руководства страны была колоссальной. Президент Путин тогда лично прилетал в Ленск, изучал обстановку и постоянно держал на контроле ход восстановления. Мы установили видеомост, я регулярно докладывал и о том, что удалось сделать, и о возникающих проблемах. Весь кабинет министров был подключен к этой операции, и многие вопросы решались в режиме реального времени. А со мной в штабе одновременно работали представители всех регионов, участвующих в восстановлении. Губернаторы прилетали лично, чтобы проверить, как дошли их стройматериалы, как работает их техника, их люди. На заводах в регионах, поставляющих нам оборудование и материалы,были созданы свои штабы, в которых работали наши люди, и поэтому у нас была возможность контролировать каждый шаг и каждую минуту.

— Тем не менее вам пришлось обращаться к силовикам, чтобы они оградили грузопоток от наседающего криминалитета. И пришлось лично пройти весь маршрут поступающих грузов, чтобы отстроить логистику и выявить все узкие места. Хорошо помню, как мы тогда перемещались на вертолете из одного порта в другой, и вы заглядывали в каждый портовый закуток, не очень доверяя докладам.

— Да, мне тогда действительно пришлось обратиться к директору ФСБ и попросить, чтобы он выделил большую группу сотрудников, которые взяли бы под контроль ситуацию. А она была серьезной, потому что в порту стали появляться «серьезные пацаны», требующие, чтобы наши люди платили так называемую страховку за то, чтобы техника не «сваливалась» за борт или чтобы дорогое оборудование не «ронялось» краном. У нас на счету был каждый день, каждая минута, потому что там север и погода не оставляет шансов на расслабленность. Поэтому вопрос «пацанов» надо было срочно решать, и коллеги из спецслужб его решили. А мы отслеживали, начиная с завода, не просто любой генератор или кран, а каждый гвоздь. Транспортная схема ведь была такой, что, как ни крути, любую деталь надо ждать с Большой земли 15 дней. Только самое срочное доставляли по воздуху, а все остальное везли поездами, затем по реке.

— Сроки действительно были аховыми, и тогда даже появилась фраза, которая быстро прижилась на всех стройплощадках Ленска: «Ни Шойгу назад». Вы каждый день выезжали то на одну площадку, то на другую, разносы устраивали суровые. И подгоняли процесс заметнее, чем приближающиеся холода. На качестве работ такая гонка не сказалась?

— За качеством мы следили еще более пристально, чем за сроками. Ведь в тех условиях халтура может оказаться смертельной, когда зимой морозы за сорок. Но кроме строительства одновременно возникали сотни неожиданных вопросов и проблем. Построили, например, новую библиотеку, а она без книг, потому что старая уплыла вместе с книгами. Мы через прессу к стране обратились, и со всей России в Ленск хлынули посылки с книгами. За короткое время обычная районная библиотека превратилась в крупнейшую библиотеку Якутии. Или спортзал построили, а оборудования там — никакого. И снова подключилась общественность, бизнесмены, спортсмены — и спортзал стал лучшим на Севере. Таких примеров могу привести множество, потому что Ленск тогда как-то стихийно превратился во всероссийскую народную стройку. Наверное, последнюю после эпохи всесоюзных строек СССР.

— Сейчас, пожалуй, на такой энтузиазм и массовую отзывчивость рассчитывать уже не приходится. Изменились времена и нравы, вопросы финансирования и практических интересов важнее вопросов сострадания и бескорыстного соучастия. А тема «распила» сегодня актуальнее темы сострадания.

— Да, мы, к сожалению, теряем то лучшее, что культивировалось десятилетиями, на чем держалась и поднималась наша страна, благодаря чему в безлюдных лесах и степях в военные и послевоенные голодные годы поднимались заводы и города. Конечно, был тяжелый и жестокий режим, но был и уникальный человеческий энтузиазм, объединяющий людей в любом серьезном деле. Этот энтузиазм не измеришь финансовой составляющей, хотя и опираться только на него тоже не стоит.

— Что касается финансовой составляющей, то с восстановлением Ленска почему-то не связано громких скандалов по разворовыванию средств. Счетная палата там что-то обнаружила на уровне местных властей, но ничего более серьезного, хоть как-то соизмеримого с нынешними масштабами, не накопала. Чем вы это объясняете — контролем силовиков или тем, что тогда еще не была освоена система «распила» всего, что пилится?

— Мы действительно очень внимательно контролировали каждый рубль, потому что он шел в дело, и результат был виден. Даже те нарушения, которые потом обнародовала Счетная палата, мы обнаружили сами, сопоставляя цифры отчетов с ежедневными объездами стройплощадок. Цифры на двух объектах перестали «биться» и явно не соответствовали объемам работ. Пришлось обращаться к спецам из СП, и они довольно оперативно выявили схему, составленную местными чиновниками, которые под шумок намеревались решить свои вопросы. Они получили по рукам, и это стало уроком для остальных.

— По прошествии десяти лет в прессе стали появляться материалы и о том, что не все построенные объекты выдержали испытание временем, что до сих пор в некоторых домах нет горячей воды, что не все ленцы довольны тем, как им помогло государство.

— За десять лет да еще в столь суровых условиях любой объект не изменяется в лучшую сторону. Его нужно поддерживать, сохранять и лелеять. Не уверен, что это должно делать государство, которое в свое время оперативно пришло на помощь людям, выручило их в беде и создало нормальные условия для жизни. Может быть, в некоторых домах там сегодня действительно нет горячей воды, не знаю. Но точно знаю, что в большинстве домов до наводнения не было даже холодной, и удобства располагались во дворах. Про это почему-то некоторые недовольные граждане быстро забыли и быстро привыкли к всеобщей помощи. Хотя могли бы сами последить и за состоянием домов, и за дворами, и за подъездами. Мне, например, трудно представить какую-нибудь сибирскую деревню, а я в них провел немало времени, где мужики будут сетовать на государство за то, что у них в доме пол прогнил. Или изба прохудилась. Они возьмут топор, соберут родственников, купят бутылку, зарежут поросенка и всем миром дом починят. Но некоторым согражданам ворчать и жаловаться проще. Тем более что в канун юбилея это может оказаться и в определенном смысле выгодным. Не зря ведь отдельные чиновники из того региона зачастили в Москву в надежде на внеплановые бюджетные вливания.

— Тем не менее, как бы успешны ни были результаты восстановительных работ, Ленск и окрестности по-прежнему почти каждый год заливает, и каждый год приходится проводить спасательные операции, тратить немалые средства, вывозить людей на временные пристанища из сел, расположенных вдоль реки. Не проще ли и не дешевле было бы переселить оттуда людей в более безопасные места и закрыть окончательно эту тему?

— С формальной точки зрения, возможно, и проще. Но тут формально не решишь, потому что речь идет о человеческих судьбах. Насильно никого не переселишь от родного дома и от могил отцов и дедов. Причем это проблема далеко не только поселков вдоль реки Лена. У нас в стране сегодня более 20 тысяч населенных пунктов, в которых проживают до десяти человек. И эти люди так же нуждаются во внимании со стороны государства, как и жители мегаполисов. А может, и в более серьезном внимании, потому что в мегаполисе у вас аптека под боком и до пожарной части рукой подать, хоть и через пробки. Там же до ближайшего врача, пожарного или милиционера порою десятки километров бездорожья. И что делать с этими людьми? Государство обязано о них заботиться, и мы заботимся, хотя дешевле и разумнее было бы укрупнять ближайшие населенные пункты за счет этих вымирающих сел и деревень. Но это невозможно делать насильно. Скорее — надо создавать условия, которые бы стимулировали людей к переезду в более крупные поселения. И мы неизбежно к этому придем, если хотим сохранить население и не потерять страну.

— Опыт Ленска как-то сказался на становлении МЧС, или за чередой катастроф прошедших десяти лет все затмилось и забылось?

— Любой опыт для серьезной структуры исключительно важен. А такой, как Ленская операция, — особенно. Сегодня она уже вошла в учебники, по которым мы учим будущих спасателей в наших колледжах, университете и академии. За это время мы создали систему, готовую к более серьезным потрясениям, чем Ленские события десятилетней давности. И система эта действует на профессионализме, расчетах, технической оснащенности и финансовом ресурсе. Но при всем этом я бы не стал говорить, что мы ушли от эпохи энтузиастов и больше не испытываем нужды в романтиках. Сама суть нашей профессии такова, что без энтузиазма и романтики настоящим спасателем не станешь. И без поддержки людей с серьезной бедой справляться тяжелее. Вспомните пожары прошлого года. Добровольцы, пришедшие нам на помощь, оказали колоссальную поддержку. И эмоционально сплотили людей в трудную минуту. Этот опыт еще раз показывает, что при любой технике, при любой оснащенности структуры человеческий фактор играет важнейшую роль. Особенно в нашей стране, славящейся загадочной отзывчивой русской душой. Поэтому мы сейчас так активно делаем ставку на формирование волонтерского движения, на создание добровольных пожарно-спасательных отрядов, которые должны объединить энтузиастов, людей с отзывчивой душой и добрыми руками, готовых в любую минуту прийти на помощь тем, кто оказался в беде. А как это делать профессионально — мы научим. Тогда, надеюсь, и бед будет меньше.