Возможна ли в Беларуси отмена смертной казни или введение моратория на нее? В интервью программе «Картина мира», вышедшей в эфир вечером 17 марта на телеканале «РТР-Беларусь», — в день, когда стало известно о расстреле приговоренных к смертной казни Дмитрия Коновалова и Владислава Ковалева, — председатель Конституционного суда Петр Миклашевич не смог ответить на этот вопрос ничего конкретного. Это и понятно: решение тут принимает лично Александр Лукашенко.

Напомним, что Беларусь остается последним государством Европы, где применяется высшая мера наказания.
Но Миклашевич наговорил много другого интересного: признал, что у простых граждан Беларуси нет возможности напрямую обратиться в этот орган, чтобы защитить свои права; что в стране 15 лет говорится о введении и должности уполномоченного по правам человека, но это так и не сделано, хотя никаких угроз для власти он не представляет…

— Президент принял решение не применять помилование к осужденным на смертную казнь организаторам теракта в минском метро в апреле прошлого года. Вы как-то можете прокомментировать эту ситуацию? Сегодня общество не готово к помилованию преступников?

— В соответствии со статьей 24-ой у нас допускается применение смертной казни как исключительной меры наказания, и на конституционном уровне она определена как временная мера до ее отмены. А принятие Главой государства решения не применять помилование к указанным лицам, совершившим террористический акт, — это конституционное право главы государства. Он решение принял, и оно является окончательным.

— Можем ли мы предположить, что эта смертная казнь будет последней в новейшей истории Республики Беларусь?

— Ну я бы такой прогноз не делал! Поскольку, к сожалению, реальная действительность такова, что жесткие, тяжкие, особо тяжкие преступления, к сожалению, совершаются в нашей стране… Здесь, на государственном уровне, соответственно, Главой государства, Парламентом будут учитываться все реальные обстоятельства, все условия, и, соответственно, будет приниматься решение. Как заметил глава государства, «без всякого давления извне». Это суверенное право нашего государства принять такое решение в отношении применения смертной казни.

— Но, опять же, на референдуме?

— Я не могу сейчас высказывать окончательно суждения с точки зрения права: возможно ли без референдума или на референдуме отменить смертную казнь? Если возникнет этот вопрос, Конституционный суд свою позицию выскажет о правовых аспектах этой процедуры.

— Был же референдум!
— Да!

— Означает ли это, что сегодня нужно провести еще один референдум по вопросу об отмене смертной казни?

— Референдум проводился в ноябре 1996 года, и тогда ставился вопрос : отменить или не отменить смертную казнь. Было высказано мнение граждан нашей страны, большинством — свыше 80%, что необходимо оставить как временную меру вплоть до ее отмены возможность применения смертной казни. Поэтому сегодня уже мы говорим о другом аспекте — о возможности введения или моратория — это один момент, или второй — отмена. Поэтому мы сегодня говорим о моратории. Это значит, что она не применяется и, соответственно, не исполняются смертные приговоры, но юридически эта норма существует.

— Понятно. Но мы как будто боимся слова «референдум»! В Швейцарии на этой неделе прошел очередной…

— Да-да! (смеется)

— … И это уже, по-моему, 200-й за последнюю сотню лет… Скажите, Вы на своем веку сколько Конституций застали?

— Ну, я родился и жил при советской Конституции, сейчас живу и работаю в суверенном государстве Республике Беларусь. В 1994 году была принята Конституция Республики Беларусь, нашего суверенного белорусского государства.

— Но в советские времена, наверное, еще две застали. «Сталинская» была 36-го года и потом «брежневская» 77-го…

— Ну… (смеется), тот период еще был такой неосознанный…

— Вот Вы сказали «неосознанный период», а ведь, по сути, советские конституции носили в большей степени пропагандистский характер. Декларировались права и свободы, но на деле они, может быть, не исполнялись. А сегодня белорусская Конституция носит какой характер: декларативный или она реально защищает права людей?

— Если мы говорим о прежних конституциях советского периода, учитывая, что руководящую, направляющую роль [играла] Коммунистическая партия — там как раз в большей мере присутствовал политический аспект. Если говорить о нашей конституции — Республики Беларусь — то это Конституция, конечно, в первую очередь — юридический документ.

— Но мы же ее не из воздуха взяли?! Базировались, наверное, на советской конституции, и [взяли] все лучшее из мировой практики. Насколько я знаю, и французскую Конституцию изучали. Ну и декларируется, что в основе белорусской Конституции лежат демократические стандарты, признанные во всем мире. За что тогда Запад критикует Беларусь? Критикует в том смысле, что у нас «демократии нет».

— 15 марта 1994 года была принята наша Конституция. Но недостатком той редакции было то, что полномочия Президента и законодательной власти во время Верховного Совета не были четко сбалансированы и не ограничены их пределы действия. И, конечно, был тот острый период — 94-96 годы — противостояние законодательной власти — Парламента и Президента. И эти факторы повлияли на то, что в ноябре 96-го года был проведен референдум, на основании которого были внесены изменения и дополнения в Конституцию, где были более четко и конкретно определены полномочия Президента, законодательной власти, исполнительной и судебной власти.

— Так Запад за что критикует? За то, что референдум провели в 96 году? Или это придирки такие?

— Ну, Вы знаете, я не буду говорить о всех юридических нюансах, но был тот период, что вот были определенные претензии к порядку проведения референдума. Позиция главы государства была следующей: должен рассудить народ. И сегодня я должен отметить, что действительно, согласно Конституции, главным источником государственной власти и суверенитета является народ. И он должен определять и форму правления, и какова должна быть власть в нашей стране. Поэтому сегодня все попытки поставить под сомнение выраженную волю народа на референдуме 96 года не имеют под собой никаких правовых оснований.

— Петр Петрович, уже после референдума Евросоюз и США составили списки граждан Беларуси (и Вы в этом в списке), против которых применяются санкции: люди признаны невъездными во многие страны мира. И в том числе и экономическими санкциями угрожают! Скажите, ведь это, по сути, тоже нарушение прав человека! Вы можете как-то попытаться повлиять на отмену этого решения, раз Конституционный суд должен защищать права граждан Беларуси?

— Что касается возможности оценки действий Евросоюза и других европейских организаций в отношении нашего государства, я должен отметить, что в их основе лежат политические аспекты. В силу занимаемой должности я могу высказывать свою позицию только исключительно с точки зрения права — это первое. И второе — сегодня я не могу давать оценку с точки зрения права публично, поскольку, в принципе, если будет соответствующее обращение уполномоченных субъектов по этой проблеме в Конституционный суд, мы выскажем свою позицию о соответствии нормам и принципами международного права.

— Но ведь простой смертный, простой гражданин не может обратиться в Конституционный суд?!

— Что касается доступа граждан к Конституционному правосудию, то существует две формы. Это прямой доступ, когда гражданин вправе подать конституционную жалобу в суд Конституционный (следует отметить, что у нас в Республике такого права на конституционную жалобу нет, хотя такое право в большинстве европейских стран, на постсоветском пространстве, в том числе и в России, имеется). Второе направление — это косвенный доступ граждан к конституционному правосудию, когда дело рассматривается в судах (тогда суды инициируют рассмотрение вопроса по спору, который разрешается в суде) или уполномоченный по правам человека — институт такой…

— Омбудсмен — на западный манер?.. Так это будет посредник между гражданами и Конституционным судом?

— Да! Он такой общественный защитник, парламентский, народный защитник — по-разному его называют. Более чем в 120 странах имеется такой институт. У нас его нет, но в принципе, мы поддерживаем идею введения такого института, поскольку это даст гражданам право обращаться к уполномоченному по правам человека, а в дальнейшем, при наличии достаточных оснований, уже уполномоченный по правам человека будет обращаться к нам, в Конституционный суд.

— Но на моей памяти, Петр Петрович, уже лет 15 говорят о создании уполномоченного по правам человека.

— Да! Говорят! И были определенные проекты этого закона, но, я думаю, мы строим демократическое правовое государства и важнейшим атрибутом в сфере защиты прав граждан как раз является институт уполномоченного по правам человека.

— Для власти никаких угроз этот омбудсмен не несет?

— Да! Уполномоченный по правам человека сам не принимает решение! Вот я недавно как раз знакомился с докладом уполномоченного по правам человека Российской Федерации, где он обстоятельно излагает информацию о состоянии с правами человека в Российской Федерации. И, конечно, он дает информацию и Президенту, и Правительству, и другим соответствующим государственным органам принимать соответствующие меры, чтобы нарушенные права конкретных людей восстанавливались, ну и принимались меры на соответствующем законодательном уровне.

— А если с другой стороны подойти к правам человека: Вы как-то высказались, что основные свободы и права человека могут быть ограничены! В интересах национальной безопасности и правопорядка. Что Вы имели ввиду?

— Хочу напомнить, что я называл международные акты: Декларацию о правах человека, Международный пакт о гражданских и политических правах — в этих актах не только определяются права и свободы человека, но там также заложена возможность их ограничения. Но первое ставится условие — на уровне закона! Никакими другими нормативно-правовыми актами, кроме закона, не допускается ограничение прав и свобод человека

— То есть, ничего нового здесь нет?

— Ничего нового мы здесь не напредусматривали.

— Это не связано с последними мировыми тенденциями, с акциями протеста во всем мире?!

— Да (усмехается), я хочу только один очень важный аспект отметить в связи с этой проблемой. Каковы пределы этих ограничений? Пределом ограничений прав человека являются права и свободы других граждан.

— Можем мы опуститься до простого языка, если это уместно? Скажем, какая-нибудь акция «Стоп-бензин», когда протестуют определенная группа людей против повышения цен на бензин, едут медленно (и в Польше, кстати, такие же акции), создают пробки и ограничивают права других людей на свободное передвижение. То есть, правоохранительные органы могут применить какие-то санкции в рамках закона, чтобы восстановить права тех, кто не протестует?

— Ну, Вы привели образный пример, когда действительно наглядно показывается, что, выражая свой определенный протест или публичное мнение такой вот формой, конечно, они как раз затрагивают интересы и права других граждан. Что касается конкретного применения, можно на бумаге все правильно написать, но при практическом применении так применить, что эта норма закона будет искажена до такой степени, недопустимой степени, что она как раз не будет соответствовать и положениям закона, и Конституции!

— День Конституции, который мы отметили на этой неделе («мы отметили» — может быть, это громко сказано, потому что, в советские времена это был выходной день, «красный» день календаря, а сегодня , если бы не телепрограммы, если бы не наше интервью, в конце-концов, многие может быть и не вспомнили об этом дне), для Вас это — выходной день или рабочий? Праздничный день или трудовой?

— Нет, ну давайте начнем с того, что День Конституции — государственный праздник…

— Но не выходной, к сожалению, для обывателя!

— Ну надо различать понятия выходной и праздник, поэтому здесь мы говорим о празднике. Сегодня на государственном уровне он признан государственным праздником. Мы, судьи Конституционного суда, стремимся накануне и в этот день всемерно информировать граждан о нашем Основном законе, о его значимости. Ну, и очень важно, с другой стороны, каждый гражданин живет по этому Основному закону и даже порой не ощущает этого, и это очень важно!

— Болезни обычно человек ощущает! Когда здоровый — ничего не болит. Так и в обществе. Чтобы эти «болезни» конституционные не проявлялись так часто!

— Так вот на этой позитивной ноте, я думаю, очень уместно и завершить наш сегодняшний разговор.