Слушаю аудиозапись. На ней заместитель директора тамбовской школы №31 по учебно-воспитательной работе Кирсанова Ольга Николаевна отчитывает свою молодую подчиненную. Отчитывает не за промахи в работе, не за срыв учебного плана, не за низкую успеваемость ее учеников. За то, что молодой педагог отказалась принимать участие в фальсификациях итогов голосования на участке в своей школе.

Началось с того, что накануне выборов учителя школы №31 Юлию Капичникову назначили на своем участке наблюдателем от КПРФ, в которой она никогда не состояла. Ее функцией было вести подсчет проголосовавших избирателей. Юля отнеслась к поручению добросовестно, в результате чего вечером выяснилось, что в урнах для голосования находится на 500 бюллетеней больше, чем граждан, принявших в этом голосовании участие. Завуч Кирсанова распорядилась дорисовать за, якобы, проголосовавших недостающее количество галочек в журнале регистрации избирателей. Юля отказалась. Угрозы со стороны завуча ни к чему не привели.

На следующий день в школе состоялось судилище над Юлией с участием членов избирательной комиссии, по недоразумению названное педсоветом. Здесь некоторые подробности. Ниже я публикую расшифровку аудиозаписи. К сожалению, не все удалось разобрать, но все же больше половины произнесенного мне удалось превратить в текст.

Удивительно, как бесцеремонно обращается к молодому учителю завуч школы — на «ты» и довольно грубо. И, думаю, Кирсанова отдает себе отчет в том, что ее требования вступают в противоречие с законами страны, в которой она живет и работает, раз она несколько раз повторяет, что Юля не должна никому рассказывать о содержании этого судилища.

Что же мы вообще слышим на этой записи? В первую очередь — попытка переломить через колено, сломить морально молодого учителя, чтобы больше никогда в жизни не осмелилась она идти против ветра, наперекор начальственной воле. Чтобы на всю жизнь осталось в ее памяти начало карьеры педагога, в которой мерилом ее компетентности выступили не профессиональные качества, а умение вовремя сменить кожу, подладиться под ситуацию, солгать, с удовольствием поучаствовать в преступлении.

Но самое главное даже не это. Каждый раз, когда я сталкиваюсь с подобными случаями (а это, к сожалению, происходит все чаще), я задаюсь вопросом: а чему могут научить детей такие, с позволения сказать, педагоги? Кто может выйти из столь «умелых» рук «воспитателя», да простят меня воспитатели настоящие. Имеет ли право человек, цинично преступающий закон, и требующий этого от своих подчиненных, человек, устроивший суд Линча над девушкой, пожелавшей, пусть ценой карьеры, но сохранить свои честь и совесть, лживый и трусливый человек, использующий преимущества своего положения, имеет ли право такой человек заниматься с детьми?

Мой ответ — однозначно нет. Таких «воспитателей» нужно гнать из школ и лишать их права заниматься педагогикой пожизненно. Эти «педагоги» — морально разложенные мертвецы, которые срама не имут.

«Деточка, деточка, деточка» — это ласковое слово звучит на аудиозаписи как пощечина. Интересно, что посильное участие в экзекуции принимают и некоторые другие учителя. С коллективом-то Юле, со слов Кирсановой, повезло — другие бы «на штыки подняли»!

Сама Кирсанова на записи кичится своим профессионализмом и компетенцией в славном деле гнобления человека. Задаюсь вопросом: а не перепадает ли этого «профессионализма» и детям, которых она «воспитывает»?

Вот и сам текст с «педсовета Линча». Солирует, по-видимому, завуч Кирсанова:

-Я была в администрации (неразборчиво) вот, поэтому мы со своей задачей справились (неразборчиво) поэтому всех поощрим (неразборчиво) извините, что может быть кого-то обидела. Но сейчас мы добрались до главного повода, по поводу того, что Юлия Александровна, вопрос стоит о тебе (неразборчиво) поэтому я тебе говорю: (неразборчиво) ты сказала «плевать я хотела»…

-Я такого не говорила.

-Послушай, деточка меня внимательно. Я тебе предлагаю написать заявление по собственному желанию. Если ты этого не сделаешь, да, то это сделаю я. Я тебя взяла на работу, тебя взяла не Воеводкина. Воеводкина сейчас здесь. Я сейчас ее приглашу и подтвержу. Тебя Петров (директор школы — Ю.А.) не хотел брать, тебя Воеводкина (еще один завуч — Ю.А.) не хотела брать, я попросила. Я эту ошибку исправлю. Ты временно работала. Поэтому, деточка, я сейчас ничего не буду перечислять, что ты натворила, да. Здесь сидят люди недостойные? И ты хочешь сказать, что (неразборчиво) на работу. А ты у нас такая звезда. Пленительного счастья. И что это ты Куксовой ответила: «Плевать я хотела на тебя и на весь коллектив».

-Я…

-Закрой рот! В прокуратуру пойдем? к прокурору? (неразборчиво) Какую жалобу писать, на что? (неразборчиво) в конце концов. Мы что тут — ниже тебя все сидим? Наталья (неразборчиво) вся в поту, в мыле, у Надежды Константиновны руки-ноги тряслись! А ты у нас, понимаешь, (неразборчиво) тут звезда! Я бы к тебе на километр не подошла, дорогая моя! Наверное, Ирина хуже тебя весь день (неразборчиво) вся мокрая, сырая. Этих всех обошла (неразборчиво) жуткие. Юля! Значит, завтра ты на работу не выходишь, ты сегодня кладешь Петрову на стол заявление об уходе. Петров это знает, я ему сказала. (неразборчиво) Если ты этого не делаешь, да, а ты это сделаешь, я создам тебе условия, что через неделю я уволю тебя по статье. Значит «мне плевать на коллектив», что мы такого сделали, извини меня? Что мы такого тут делали, что (неразборчиво)

-Было сказано, что я не поставила галочки…

-Да? Какие галочки? Кому ты поставишь? О каких речь галочках идет? (неразборчиво) как все замечательно (неразборчиво) ты на кого клевету сейчас несешь? Бессовестная! Юля, мы все люди взрослые. Куда ты плюнула, да, там работать не надо. Поэтому (неразборчиво) я (неразборчиво) профессиональная, компетентная, так тебя наизнанку выверну, что тебе мало не покажется. Я тебя опозорю как учителя, поэтому, чтобы тебе не было стыдно, деточка, напиши заявление. И я тебе еще, знаешь, что советую — (неразборчиво) я соберу тебе весь коллектив (неразборчиво) я тебе сказала (неразборчиво) хотя бы в нашей здесь комиссии (неразборчиво) подобру-поздорову расстанемся с тобой. Если ты не хочешь вообще мирового скандала, а скандал будет такой, что после того, как ты себя вела (неразборчиво) ты ни в одну школу в Тамбове не устроишься. (неразборчиво) пока это между нами останется, в нашем коллективе, в нашей комиссии, да. Вот. Но (неразборчиво) я тебе говорю, что тебе очень трудно будет устроиться (неразборчиво) что ты скажешь сейчас?

-Я напишу заявление об уходе.

-С завтрашнего дня, да?

-Да.

-Так, я прошу тебя отнести его сегодня. Петров чтобы завтра получил его. И, пожалуйста, следующий вопрос (неразборчиво) ты девочка умная, не надо дурачка включать, не надо мне сейчас родителей подключать. Ты сейчас, деточка, проведешь пятый урок спокойно, да. Вещички, которые у тебя есть в кабинете вечером, время есть (неразборчиво) И чтобы ни одного разговора не было о том, что тебе предложили уйти. (неразборчиво) Если я, вдруг, услышу (неразборчиво) а вот знаете, мне почему предложили, да, деточка, тебе будет очень плохо. Ты не только в школу, ты вообще нигде не устроишься. И ты сама себе жизнь сломаешь. Поэтому пока ты только оступилась, это твое первое такое отрицательный момент. Но тебе опять повезло, что ты попала в хороший коллектив. Если бы ты это сделала в другом коллективе, (неразборчиво) я не права? тебя бы на штыки подняли!

Кто-то из педагогов: Она жалобу…

-Зачем она жалобу?

Кто-то из педагогов: над нами весь город смеется, она жалобу пишет!

-Да на что? Что я делала?

Кто-то из педагогов: А меня она потом как обсуждала? Собрала всех вокруг себя и (неразборчиво) что я ей угрожала.

-Директор школы подошел — подойдите ко мне. Ты помнишь, как ты себя вела? (неразборчиво) Директор школы подошел, ему стыдно было! (неразборчиво) Руководитель учреждения. И будь добра молча ему положить это заявление, да, и чтобы с ним вопросы эти вообще не заводить! (неразборчиво) Должно быть очень стыдно. Поэтому (неразборчиво) ты сейчас проводишь спокойно пятый урок, ни слова детям, ни слова родителям, ты нашла работу высокооплачиваемую. Я тебе еще раз говорю: не (неразборчиво) пожалуйста, нас всех за то, чего мы не делали. Люди все работали добросовестно, честно, выполняли свою работу. Причем, это не их прямая обязанность была работать, это была дополнительная работа, в ней никто не хочет принимать участия. И нужно вести себя было замечательно хорошо! (неразборчиво) Почему ты не пошла домой? Я сказала — иди домой. Мы не нуждались в тебе! (неразборчиво) Пожалуйста, бери микрофон и на трибуну, за честные выборы. За какие «честные выборы»? Какие махинации у нас были? Какая махинация (неразборчиво) Николай Петрович два раза с ящиком с этим ходил? Какая махинация? Где ты ее видела? А то, что у тебя воображение сработало, извини меня. Это, знаешь, болезни бывают разные, да. Вот. У меня коллектив здоровый, у меня коллектив здоровый, да, вот, поэтому (неразборчиво) у нас у всех недостатки, но еще так никто за всю жизнь истории школы (неразборчиво) никто так себя не вел. Поэтому все, мы на этом расходимся. Юля, давай при всех. Значит, ты выполнишь то, что я прошу? Молча, дорабатываем, молча кладем заявление, да, собираем вещички и чтобы больше никаких выборов о нас ты нигде, ни с кем не говорила. Я еще раз говорю — иначе ты вообще в Тамбове нигде не устроишься (неразборчиво) мы пойдем вместе с тобой к прокурору, я пойду, если ты хочешь, я пойду. Я тебя возьму за ручку и вместе пойдем с тобой к прокурору. Пойдем. Зачем? Сказать нечего? (неразборчиво) делаю вывод, что ты наглая, молодая, непрофессиональная, тебе нужно еще, деточка, учиться, учиться и учиться. Все (неразборчиво).

Аудиозапись у меня имеется. Готов передать ее правоохранительным органам, департаменту образования и вообще любому желающему.