Сейчас очень многие пытаются определить — где и как всех развели в истории с пуссирайот. Некоторые, к примеру, пишут трактаты в том духе, что вот, русских покололи по религиозному признаку, на православных и атеистов, в то время как русскость должна быть выше.

Все это было бы конечно хорошо, если бы не два факта:

1. Большинство апологетов пусечек к русскому народу имеют весьма опосредованное отношение.

2. Неявно предполагается, что это православные своим возмущением во всем виноваты. Мол, христианм следовало бы стать выше религиозных предрассудков, принять либерально-нехристианскую версию Христианства («Христос учил прощать врагов» и все такое) и не возбухать «во имя единства». На следующей стадии, очевидно, потребуют поплевать и попрыгать на кресте, чтобы достичь взаимопонимания с язычниками и сатанистами русской веры.

Это совершенно ложное суждение. Миллионы русских людей на протяжение всей истории Руси были православными. Именно они создали народ, культуру, государство, русское пространтво, вообще 90% всего, что мы именуем сегодня русским. Даже если собрать всех неправославных русских они окажутся горсткой в этом тысячелетнем потоке. И никакого равенства между православием и неправославием в плане сравнительной ценности для русского народа быть не может. Русский националист, который не испытывает возмущения хотя бы по тому поводу, что все это безобразие было учинено в Храме-Памятнике в честь победы русских в войне 1812 года, это уже националист со странностями, националист из крокодиловой кожи.

Ну да поговорим о другом. О действительном политическом смысле того, что случилось. Речь идет и в самом деле о блестящей операции и блестящей политической разводке, которая вырвала жизненный нерв всего гражданского движения последних месяцев.

Гражданское движение вдохновлялось прежде всего идеей недопустимости и неприемлемости использования рычагов правосудия в частных интересах власти и частных общественных групп. Это было движение за освобождение политзаключенных и невинно осужденных. Это было движение против насилия и полицейского произвола. Это было движение против 282 статьи, когда было признано, что за мыслепреступление карать нельзя никогда и никого.

Именно в этих пунктах образовалась зона согласия националистов, либералов и левых — вместе против произвола.

У меня нет особых сомнений в том, что пуссирайот — это полицейский проект, а Тараканородица Толоконникова — и в самом деле провокатор, как ее охарактеризовали бывшие коллеги по Войне (каковые, впрочем, тоже по этому ведомству).

И в данном случае эта выходка была блестящим средством апологетики идеологизированного государственного насилия.

Был совершен акт демонстративного глумления и кощунства. Не просто высказаны идеи. Совершены материльные действия — корчи в храме и т.д.

Автоматическая и естественная реакция на это русских православных верующих — отвращение и возмущение. Потому что это кощунство. И куда и как не посмотри — это кощунство.

Автоматическая реакция либеральной болотной и неболотной публики — восторг и одобрение: попам нагадили, Путина пнули, вообще — долой мракобесов.

Развитие событий было по любому выигрышно для апологетики «Жандарма».

Если бы охрана храма на месте хотя бы минимально накостыляла бы провокаторшам, то православные были бы довольно и умиротворены, зато либеральная общественность с пеной у рта требовала бы суда над избившими Наденьку Толокно, размахивала детскими фотографиями, и Навальный стоял бы у ГУВД с плакатом: «Требую суда над избивцами Нади». Другими словами, болотные либералы требовали бы вмешательства государства и репрессии под общественным давлением. Что и требовалось бы.

Но, поскольку охрана залажала, то роли переменились. Православные в качестве последней инстанции апеллируют к суду и государственным органам, дабы наказать кощунниц и их вдохновителей, чтобы было неповадно. А болотные стоят у ГУВД с требованиями свободы, каковая интерпретируются их оппонентами именно как свобода для кощунства. Репрессивный аппарат государства понимается всеми, кто возмущен кощунством, как единственная преграда на его пути и они превращаются в апологетов репрессий.

Тем самым достигнут был абсолютный проигрыш Гражданского движения. Было признано, что государство является единственным арбитром в таких делах. А раз его место арбитра легитимно, то значит вероятен и определенный процент «брака» в его действиях. Вот, посадит кощунниц, а заодно и футболочку «Православие или смерть» в антиэкстремистский список запишут. Для равновесия, так сказать…

Виноваты в сложившемся положении вещей не православные, даже сами экстремистски настроенные, а только и исключительно лидеры болотных либералов и больше никто.

Если бы провокация сразу и резко встретила бы действительное осуждение, не лукавое плетение словес, в стиле «нехорошо, но…», если бы было четко заявлено, что каждый представитель оппозиции готов набить морду любому, кто посянет на православный храм, если бы вокруг этого инцидента с первой секунды создана была бы атмосфера абсолютной нетерпимости, а не лукавой снисходительности (а сразу же после инцидента я рекомендовал именно это), то было создано бы то прочное и обширное поле общественного согласия и общественного неприятия безобразий и кощунств, в которые не мог бы просунуться сапог жандарма. Все — и православные, и неправославные, и либералы, и националисты, могли бы дружно сказать жандарму, что просят его выйти за дверь, поскольку разберутся без него и его грязных методов, которыми он себя скомпрометировал в предшествующие годы.

Ничего подобного не произошло. Реакция либералов оказалась в спектре от восторженного одобрения до вялого полуосуждения, но, в любом, случае, включала в себя требование безнаказанности, требование признания кощунства незначительным проступком, который не может быть наказан ни юридически, ни общественно. Причем эти требования безнаказанности сопровождались выраженной агрессией в адрес якобы «нетерпимой» и «тоталитарной» Церкви, превратились в настоящее антицерковное беснование.

Разумеется, что каждый православный и неправославный, который испытал возмущение совершившимся кощунством, почувствовал необходимость показательно наказать кощунниц. И, разумеется, жандарм стал ему ближе, чем либерал.

Жандарм повел себя хитрее всех. Он на малость превысил норму разумности — то есть хулиганок серьезно закрыли, серьезней, чем все ожидали, и пугают серьезным сроком. Маленький шажочек по пути к привычному для властей стилю действий. Собственно всю первую половину 2000-ных такими же маленькими шажками под соусом террористической угрозы, борьбы со скинхедами, убивающими таджикских девочек, борьбы с шакалящими у иностранных посольств предателями, мы шли к положению вещей тотального коррумпированного антиправового террора, ставшего нормой в последние годы, когда Артемову приходится скрыватьс из-за фразы о том, что Православие единственная истинная религия.

Жандарм вновь расправил плечи. Но выставляется против него не требование разумной законности, а именно требование безнаказанности. А в криках: немедленно освободите отчетливо слышится интерес тех, кто за 2 месяца в камере пуси могут сдать организаторов и заказчиков преступления и их имена станут известны. А вот тут уже будлет совсем другой коленкор — видеть этих лиц закрытыми надолго реально хочет вся православная общественность.

Требовать от православных, чтобы они отказались от неприятия кощунств из «общегражданских» соображений — это требование свыше их сил. Именно либералы должны были четко провести грань между необходимой свободой и недопустимым кощунством, с тем, чтобы отделить законное от незаконного, допустимое в обществе от недопустимого. И они решение этой задачи показательно провалили.

Мне вспоминается показательный диалог Павловского с Путиным о 282 статье.

Павловский предложил ее отменить. Путин ответил в том духе, что так можно вообще все отменить, как в одном фильме. «Вот бы хорошо, чтобы были только люди и кони. А потом только кони». Вот можно так доотменяться, что будут только кони.

Так вот, апологетика пуссирайот, была блестящим успехом провокации, направленной на доказательство тезиса о том, что если некоторым дать послабление, то скоро будут только кони. Что без жандармского сапога гражданская свобода немедленно превратится в разгул хуиганствующих анархистов для которых нет ничего святого и которые бросаются прежде всего на святое.

Развитое и готовое к свободе общество начинает с того, что оно не нуждается в непременном вмешательстве полиции в некоторые сферы, поскольку способно само безжалостно отсечь и наказать аморальность, хулиганство и кощунство, не поступившись ни граммом своих прав и свобод. И это связано с тем, что это общество внутренне здорово и базируется на прочных базовых ценностях.

Увы, то общество, которое заявило о своих правах в декабре, причем не только рядовые участники, но и статусные лидеры, проверку на способность к свободе не прошло. Оно предпочло не гражданский, а тусовочный принцип солидарности.

Киски на амвоне пробили широкую брешь в которой уже показался сапог жандарма.

И нельзя сказать, что вы тут нипричем.

Ходорковский и даже, боюсь, Осипова будут сидеть, потому что либералы предпочли им «свободу Наде Толокно».

Аракчеев и Мухачев будут сидеть, Матильда с маленькоим ребенком будет скрываться, 282 статья и список минюста будут действовать потому, что некоторые нацдемы (слава Богу — только некоторые) тоже предпочли всему этому «свободу Наде Толконо».

Мы договорились о том, что требуем свободы. Очень широкой свободы. Вместо этого нам предложили, как и в 90-е, беспредел и безнаказанность, и оппозиционный пипл охотно это схавал, приговаривая, при этом, про «голосующее за Путина быдло».

Не удивляйтесь теперь больше, что «быдло» предпочло «стабильность» безнаказанности.

Стране этот выбор обойдется очень дорого.

Но не врите себе — это не выбор «ширнармасс» — это ваш выбор, тех, кто в очередной раз показал, что никакой свободы нет, а есть тусовка кривляющегося хамья с тараканами в мозгах и на теле.