20 сентября состоится кинопремьера фильма «Орда», спродюсированного кинокомпанией «Православная энциклопедия». О рисках этого продюсерства, о «нише» христианского кино и роли интеллигенции в жизни Церкви наш разговор с руководителем и главным редактором «Православной энциклопедии» Сергеем Кравцом.

— У «Орды» – премьера. Что вы от нее ждете?

– Судьбу картины определит внимание зрителей, сначала стартующий кино-, а потом и телепоказ на Первом канале. Мы участвовали в кинорынке в Каннах, права на показ фильма приобрели для США, Великобритании, Германии, Польши, Японии, Турции, Австралии, Канады. Летом на Московском кинофестивале из четырех главных призов мы получили два, «Орду» приглашали и приглашают на десятки фестивалей.

— Многие сетуют, что современное российское кино не продюсерское. Но идеи ваших фильмов «Поп» и «Орда» были изначально продюсерскими.

– Идеи этих двух фильмов, действительно, появились у нас. Но сейчас мы начинаем новый фильм уже по идее Юрия Арабова. Они вместе с режиссером Николаем Досталем пришли ко мне и рассказали сюжет очень смешной и доброй святочной комедии. С Досталем мы еще не работали, но зато я смотрел его «Облако-рай» и надеюсь, что искренняя интонация этого фильма будет и в нашем кино.

— Какую нишу вы стараетесь занять в нашем кинематографе?

– Нишу умного, интеллектуального кино на темы не столь религиозные, сколь духовно-мировоззренческие. Можно назвать это христианским кино.

— Продюсеру приходится давить на режиссера или сценариста?

– Владимир Хотиненко, Андрей Прошкин, Юрий Николаевич Арабов, отбиваясь от вопросов «как на вас давил продюсер?», не устают повторять: никак. У нас в «Православной энциклопедии» особая среда и атмосфера, созданная знающими, умными творческими людьми. Режиссерам и сценаристам в ней комфортно.

— Но материал-то давит, позиция. Где-то в интервью мелькало подчеркнутое желание художников освободиться от нагруженности специально православным содержанием.

– Для меня есть критерий недавления: мы ни разу не сказали им, что можно и нельзя. Говорили лишь о том, что могло, а что не могло быть в принципе – в те времена и в той среде, которые стали объектом внимания художников. Нельзя же ломать какие-то принципиальные для средневекового верующего человека линии. Иначе это будет не раскрытие образа, а искажение его. Но мы не ссорились.

— А вы чувствовали риск, заказывая христианское кино неверующим людям?

– Мне кажется, что режиссер «Орды» Андрей Прошкин человек, как ни странно это прозвучит, светского христианского сознания. И таких людей, чья ценностная ориентация несомненно основана на христианстве, сегодня очень много. И эта общность зачастую интеллектуально сильнее воцерковленных. Но эти люди пока не понимают ценности Церкви как единственного места, где мы через Таинство соединяемся со Христом. (Церковь ведь нужна лишь для этого. Если это у нее отнять, останется – музей). Этих невоцерковленных людей – несомненных носителей ценностной христианской ориентации, Церкви нужно понять, полюбить и через любовь воцерковить.

Поэтому слова «есть церковь, а есть интеллигенция» звучат как «есть церковь, а есть военные». Церковь в таких противопоставлениях понимается как некая исключительная духовная корпорация.

— Что определяет принадлежность к интеллигенции сегодня?

– Думаю, что прежде всего интеллигенты -это люди с сильными нематериальными интересами. А дальше – они очень разные. Но большинство из них носители русской и европейской культуры, ее «продукт», а значит «продукт» и христианских ценностей. Александр Архангельский, снимая сериал «Жара» о возвращении интеллигенции к вере в конце 70-х- начале 80-х, спросил меня: почему она вдруг «рванула» в церковь? Я ответил, что такой массовый приход был возможен только после самоупоительного взлета интеллигенции 60-х и падения в 70-х. Что такое интеллигент 60-х? Это спор на всю страну «физиков и лириков», стихи в Политехническом, ученые-герои из «9 дней одного года» и ощущение огромной собственной значимости. А в 70-е все это лопнуло, раскрошилось. И интеллигент – уже никому не нужный «очкарик в шляпе». Потерявшая самодостаточность невостребованная интеллигенция ничего не могла найти в официальной системе… И отсюда – интеллигентский порыв в церковь. Я бы не сказал, что у интеллигентов была сильная вера, но была жизненная необходимость поверить. Потому что вера в Бога снова давала им веру в себя. И эта горячая жизненная необходимость обретения себя зажгла церковную внутреннюю интеллектуальную жизнь. Но интеллигенты принесли в церковь и отрицательное. Мировоззрение «в центре мироздания всегда стою я» свойственно именно интеллигенции. И она не столько приходит к Богу, сколько допускает Бога в свой мир. Но зато интеллигенция самая «горящая» часть Церкви. Кому-то другому в церкви надо обязательно что-то получить – от исцеления до устройства своих дел. Юрий Арабов сделал это основной темой «Орды»: миллионы людей относятся к Богу как к полезной вещи, в которой должен быть какой-то здешний «земной» толк.

А интеллигент так устроен, что не может жить двумя жизнями. Он обязательно попытается жизнь христианскую, ее принципы, распространить на свою жизнь и вне Церкви. И первое, что делает интеллигент, придя в церковь, читает Евангелие, поскольку он привык читать. И понимает, что жизнь по Евангелию – это жизнь по принципам, очень сложным для современного человека. Но раз уж он пришел в церковь, он должен следовать не образцам внешнего поведения – тут один поклон сделать, а тут два, – а именно Евангелию и тому, чему оно учит. И пытаться это воплотить в реальной жизни. Я не говорю, что у интеллигента все легко и правильно. …Но он, если отказывается от евангельских христианских принципов, перестает быть интеллигентом. Просто потому, что других у него нет. Что ему остается? Погрузиться исключительно в материальную жизнь? Я думаю, что интеллигент по сути своей – миссионер.

Это миссионерство через попытку перестроить сам строй жизни, сначала свой, потом семьи, друзей. Это может начинаться с мелочей, кто-то, например, отказывается от ругани. Поэтому верующая учительница гораздо важнее в церкви, чем верующий спонсор, хозяин магазина. Думаю, что Церковь обретет силы и влияние в обществе только тогда, когда станет местом сосредоточения местной интеллигенции: врачей, учителей, журналистов. Но отношения Церкви и интеллигенции сегодня, к сожалению, сводятся к взаимному недоверию. Хотя очевидно, что оно временное. Судьба церкви, безусловно, связана именно с интеллигенцией. А судьба интеллигенции – с возвращением к вере.

— Интеллигенция, как заметил однажды владыка Пантелеимон ( Шатов), часто живет отраженным светом Христа, отраженным прежде всего в культуре.

– Да, но она же понимает, что есть источник света. И он, несомненно, в Церкви. Кто сказал, что путь к нему благополучен и обрамлен мрамором? Со стороны церкви тоже есть ошибки: церковнослужители часто воспринимают жизнь с материальной стороны. А тут уже нужна не интеллигенция, а спонсоры. От них результат: построили храм, купальню, часовню, гостиницу и т.д. А с интеллигенцией – трудно. Но мне кажется, что Церковь и интеллигенция исторически и принципиально тяготеют друг к другу, поэтому и ссоры между ними такие острые. Ссорятся всегда ближайшие соседи и родственники. Когда я где-то услышал фразу «фарисеи – это древнееврейские интеллигенты, и они Христа распяли», понял, что в ход пошла аргументация последнего накала. Но надо понять, что нам друг от друга никуда не деться.

Кино, которое мы пытаемся делать, – общее дело Церкви и интеллигенции.