Я начинаю замечать, что меня всё чаще пытаются очистить от скверны. Я всё больше утрачиваю чистоту, с тревогой говорят мне носители незапятнанности. Они сто раз говорили мне, что мой обожаемый Путин заменяет остатки русских на толпы таджиков, а я как не слышал. И вот доказательство — иммигранты оттуда в Москве напали на полицейских. В какой ещё стране мира возможно такое? Ответственность за эту катастрофу лежит не только на президенте, но и на мне.

Кроме того, я работаю с людьми, которые в позапрошлом десятилетии работали в структурах Березовского, а ещё на днях крупно лажанулся, когда в своём блоге не поверил во встречу своего солнцеликого с Машейгессен.

Со мной, в общем, всё понятно. Но меня всё равно продолжают спасать суровой саркастической насмешкой.

И это — заставляет меня поговорить об одном явлении, которое я уже давно хочу с уважаемыми читателями обсудить.

Некоторое особенности аргументации, заключающейся в предъявлении оппоненту требований исключительной чистоты совести, чистоты биографии, чистоты биографий соратников и прочих совершенств, к которой прибегают в Рунете политические спорщики, заставили меня начать разговор о чистоте. О чистоте помыслов, о чистоте рядов, чистоте совести и, разумеется, о чистоте рук и биографии.

— Руки всегда должны быть чистыми! — говорит нам мама, с детства приучая нас к любви к чистоте. И вот мы отучаемся постепенно возиться в грязи, не тянем бяку в рот, моем руки перед едой уже сами, а не под пристальным маминым присмотром.

Со временем чистота воспринимается как нечто уже совершенно естественное. Чистота — безусловное добро, а грязь — безусловное зло. Чистота — одобряема, грязь — порицаема. Чистота — красива, грязь — отвратительна.

Позже жизнь вносит коррективы. Проходит всего-то десяток лет — и мы радуемся, когда у нашего первенца проходит первый запор (ты лежишь, держишь его на груди, греешь, гладишь по спине, а потом — характерный звук и тепло на животе. И характерный запах. И ты рад, хотя на тебя, в общем, нагадили).

Тебе в эту минуту хорошо, потому что чистота внутри ребенка важнее. Хочешь вечной чистоты тела? Дай обет безбрачия, чтобы на тебя не насрали дети, не ходи на пикники, не работай на стройке и даже и не думай о таком занятии, как полостная хирургия — оно не для тебя.

— Этот мальчик — плохая компания. — говорит мама. Это означает, что кто-то кого вы наметили себе в друзья, имеет не совсем чистую биографию или родословную. Может быть, его родители — алкоголики. Или кто-то из них судим. Или ребенок просто хулиган. Драчун. Или даже вор. А среду общения, тем более близкого, нужно содержать в чистоте.

Проблема заключается в том, что нет на свете ни одного человека, который бы ни разу не обосрался. За каждым есть что-то. Любовница, алкоголь, предательство друга, профессиональная ошибка. Даже если взять биографии святых, в них найдется то, что может сойти за отличный компромат. Записать в «плохую компанию» можно запросто хоть всё человечество (на чем спекулируют, кстати, многие тоталитарные секты) и естественным результатом всего этого будет одиночество. А один, как говорили наши предки, в поле — не воин. Одиночка в обществе не может ничего.

Поэтому мы прощаем окружающих и добиваемся прощения для себя, чтобы иметь возможность защищать свои интересы в составе устойчивых групп — семей, трудовых коллективов, партий.

Любовь к чистоте проходит вместе с человеком этапы взросления, в ходе которых происходит, в частности понимание разной ценности чистоты рук и чистоты совести.

Эта эволюция происходит в связи с увеличивающейся человеческой ответственностью взрослеющего индивидуума сначала за себя, а потому уже и за других — коллег, друзей, жену и детей.

Отношение к политике проходит все те же самые стадии. В том случае, если в процессе взросления у личности возникает прочная эмоциональная связь со страной — гражданственность — чувство своей ответственности за страну.

Ответственность требует хоть какой-то деятельности. Множество людей удовлетворяют эту необходимость в деятельности индивидуально — привозят в детские дома подарки, выходят на субботники и так далее. Они хорошие ребята. Но пусть они попробуют выходить на субботник только с теми, у кого в биографии всё чисто и связи непорочны. Посмотрим, много ли они наубирают.

«Зачем на субботнике знать, всё ли чисто в биографии у соседа справа?», — резонно возразит любитель чистоты. — «В публичной, гражданской деятельности же совсем другое дело. На ком судьбы людей — тот не может себе позволить связываться с убийцами и ворами. С лжецами, пьяницами, наркоманами, бабниками и шлюхами, взяткодателями, нарушителями ПДД, с хамами, с неучами, с истериками, с дураками и дурами — с ними нельзя связываться, это пятнает».

Согласитесь с ними — и выяснится простая вещь: связываться нельзя ни с кем.

Сейчас я скажу банальность. Чем больше ответственности на человеке, структуре, центре силы — тем больше им можно предъявить. Чем больше круг ответственности и число решений — тем больше среди них компрометирующих. Потому что, см. выше — нет праведного ни одного, а носители необратимой незапятнанности зорко следят и непрерывно саркастически квохчут.

Отдельный нюанс состоит в том, что любой компромисс, прощение старых грехов людям, которых ты желал бы видеть своими соратниками — всего лишь цена за право рискнуть, не гарантирующая даже минимального выигрыша. Стоит ли товар цены — вопрос индивидуальный и каждый решает его сам. И каждый сам обосновывает для себя и окружающих свое решение.

Товарищам, яростно требующим от любых государственников сейчас же ответить персонально за всю биографию Путина, Кадырова, а заодно почему не сидит Чубайс и как пилят в Транснефти и почему таджики напали на полицейских и что же случилось с подлодкой «Курск» и почему падают самолёты и кто ответит за всё это —

— могу сказать следующее. Ваша совесть безусловно чище моей. Ваши руки — чище моих. Ваша биография — чище моей.

Но у меня есть страна, дело и судьба, которые дают мне надежду, что на моем могильном камне можно будет написать что-то еще помимо двух дат.

А вот вы — ни на что не надеетесь. Это удобно и безопасно. Это позволяет стоять в респектабельных позах. Но все это — лишь напомаженный, завитый и припудренный страх, выдаваемый за высоту требований и жизненную позицию. Импотенция, выдаваемая за мораль.

Ну, и с соответствующими сопутствующими сексуальными фантазиями, разумеется.