Люди вроде бы не хотят катастрофы, но все для нее делают.

Солженицын точно писал о воронке — о состоянии, когда каждый шаг власти хуже предыдущего; когда и власть, и оппозиция вовлечены в безвыходную конфронтацию.

Одно из самых острых ощущений, доступных историку либо литератору, — смотреть, как схема воплощается в жизнь. Все происходит с наглядностью химической реакции — люди вроде бы не хотят катастрофы, но все для нее делают. Нет в стране субъективных предпосылок для переворота, люди не готовы — не беспокойтесь, верхи все сделают за них. Это непредставимая, неотменимая логика истории, режиссура, при виде которой должны застрелиться от зависти все Станиславские.

На 15 сентября назначен «Марш миллионов». Леонид Радзиховский — тут как тут — уже успел простонать, что протест слился, что градус возмущения не растет, что черт его знает, какие нужны потрясения, дабы растормошить народ… Кстати, Юлия Латынина, хотя с Радзиховским у нее нет решительно никаких общих мнений, пишет и говорит, что новым людям в протестном движении взяться неоткуда, поводов не прибавляется, численность зимних митингов вряд ли будет превышена… И тут Дума — бац!!! — лишает Гудкова мандата, причем ровно таким количеством голосов, какое нужно для роста протестного движения. Ведь это движение возрастает при соблюдении двух весьма тонких условий: первое — его нужно сильно разозлить, и второе — митингующим не должно быть слишком страшно. Против Гудкова проголосовали 290 человек, за — 150, и это доказывает, что монолита в парламенте действительно больше нет; что лояльность — уже не лозунг момента. Лишение мандата в гудковском случае стопроцентно предсказуемо — непредсказуемо было лишь, что это произойдет именно 14 сентября, то есть, как нарочно, накануне марша. И все избиратели Гудкова — а их в Москве немало! — почувствуют себя оплеванными, видя, как Госдума легко и непринужденно распорядилась их голосами.

Солженицын точно писал о воронке — то есть о состоянии, когда каждый шаг власти хуже предыдущего; когда и власть, и оппозиция вовлечены в безвыходную конфронтацию, то есть у них нет шансов на мирное разрешение конфликта. Казалось бы, перед маршем власть начала предпринимать шаги, позволяющие выпустить пар: согласовала не худший маршрут (предполагались Фрунзенская набережная, Болотная площадь, все это выглядело тупиково и никого не устраивало). Путин лично встретился с Машей Гессен и предложил не уходить с работы (а уж как она его чихвостила в «Нежелательном возвышении»!). Тот же Путин заявил, что не любит цензуры и казенного патриотизма, а насаждать любовь к Родине надо без тупого принуждения. Медведев в очередной раз обнадежил либералов (или идиотов? — не знаю уж, на кого действует такая «обнадега»), заявив, что для Pussy Riot достаточно условного срока, и так уж они серьезно наказаны; все-таки премьер, если кто забыл.

И на этом фоне, обещающем вроде бы полный слив протеста и поиски компромисса, появляется у нас еще одна жертва политических репрессий, да какая! Совершенно ведь не важно, кем там был Гудков до начала своей оппозиционной карьеры. Важно, что на глазах потрясенного общества Государственная дума подтверждает главный постулат любого тоталитаризма: с кем угодно можно сделать что угодно. Не заботясь о законе. Постоянно совершая все то же, за что лишают привилегий Гудкова. Последний ведь не зря работал в КГБ — у него кое-что на всех припасено, компромат не убойный, но внушительный. Вероятно, в Думе думали, простите за невольный каламбур: вот мы сейчас расправимся с представителем элиты, народ нас за это расцелует… Да ничего подобного! И гэбэшников наш народ иногда любит, Путин тому свидетель.

В итоге сценарий, осуществляющийся на глазах, выглядит все реальнее: массовый — куда без этого! — переход лоялистов в стан оппозиции. Это первый шаг — потому что поддерживать эту власть становится в самом деле неприлично: она с потрясающим упорством наступает на все грабли. Второй — непременное ввязывание в какой-нибудь внешний конфликт, непонятно пока, какой именно — будет это очередной рецидив кавказских войн или что-нибудь ближневосточное; без внешнего толчка Россия почти никогда не выходит из авторитаризма, а все более агрессивная, хоть и невнятная риторика так называемых молодых технократов с Дмитрием Рогозиным во главе рискует обернуться авантюрой в любой момент (не важно, что Рогозин и немолодой, и нетехнократ, — история заталкивает в нишу любого). А третий шаг — в сущности, подталкивание падающего — любая мелкая экономическая глупость, которая затронет каждого: рост цен, региональные перебои с продовольствием, да хоть бы и особенно наглый закон о новых штрафах. И готово дело.

Как им объяснить, что это наихудший вариант? Что его не хочет никто из оппозиционеров? Что при всей моей симпатии к Геннадию Гудкову, черт побери, я совершенно не хочу видеть его министром внутренних дел в кабинете Навального, где за культуру, чего доброго, будет отвечать Толоконникова?!

Не слышат. Они уже в пути.

Вы читаете это в понедельник, а я пишу накануне марша. И если на нем не будет ста двадцати тысяч, по самым скромным подсчетам, я в следующей колонке признаю себя очень плохим пророком.