Миллион терзаний эмигранта Писатель Маша Трауб о невозможности забыть родителей

Артем вновь купил билет на самолет в Москву. Он уже давно эмигрировал в Германию, женился, родил детей, стал гражданином мира. И если бы не отец, в Москву бы ни ногой. Он даже новости про Россию старался не смотреть, не читать и медленно, но верно, оборвал все контакты — чтобы никто к нему не приезжал, не звонил, чтобы вообще никаких призраков из прошлого. Отца он тоже хотел перевезти в Германию, но тот пафосно заявил, что умрет в своей квартире, на родине. Артем непроизвольно засмеялся, а отец обиделся.

Недавно отец позвонил и сказал, что ему срочно нужен миллион. Именно миллион, не меньше. Артем от миллиона тоже не отказался бы: трудится он системным администратором, жена работает в библиотеке, один сын учится в школе, другой в институте, дочь ходит в детский сад.

— Пап, а миллион чего?

— Анжела, а миллион чего? — спросил отец у той, кто, видимо, стоял рядом.

— Долларов, — сказал отец в трубку.

— Пап, а почему миллион, а не два? — устало поинтересовался Артем.

— Анжела сказала, что миллиона хватит, — серьезно ответил отец.

— Пап, у меня нет таких денег, ты же знаешь.

— Анжела, он говорит, что у него нет таких денег!

Когда отец позвонил в первый раз и попросил 500 долл., причем срочно — вопрос жизни и смерти, — Артем купил билет на ближайший рейс и прилетел в Москву. В квартиру было невозможно зайти — там стоял затхлый кислый запах, валялись какие-то сумки помоечного вида, разбросанные вещи. При этом следы женщины все-таки были. Тарелки вымыты и свалены в огромную гору на полотенце.

— Пап, что случилось? — спросил Артем.

Пока он летел, уже почти убедил себя в том, что отец связался с черными риелторами и что его вот-вот убьют, если еще не убили, чтобы забрать квартиру.

— Артюша, как хорошо, что ты приехал, — отец нисколько не удивился, увидев сына через сутки после телефонного разговора. — Вале нужно купить квартиру. Я обещал.

— Какой Вале?

— Вале. У нее такая ситуация, что ей без квартиры просто никак.

А вот теперь возникла Анжела.

— Папа, кто такая Анжела?

— Ах Анжела! — отец плотоядно захихикал, отчего у Артема даже свело челюсть. Представить себе отца в роли героя-любовника он физически не мог.

Эти женщины — Вали, Светы, Анжелы — появлялись у отца регулярно. И тот регулярно звонил Артему. Ничего не менялось — женщины были хорошими, деньги нужны были срочно. Только цена возрастала: то тысяча долларов, то пять тысяч, то миллион. Что он им рассказывал? Что у него богатый сын за границей? А они? Настолько были небрезгливы, что подстирывали, убирали, готовили, соотнося затраты с перспективой? Отец явно звонил Артему в их присутствии. У него точно кто-то стоял за спиной. Начитавшись новостей из России, Артем удивлялся, как отца еще никто не зарезал. Но когда бы Артем ни приехал, отец всегда был один — никакой Вали, Анжелы, Светы.

Они с отцом не были близки и, честно говоря, плохо знали друг друга. Так сложилась жизнь. В один из приездов, когда Артем увидел перед собой пожилого грязного мужчину с блестящими безумными глазами, который хочет денег и как ребенок отказывается понимать, почему сын не может исполнить его желание, он уговорил его пройти полное обследование. Артем волновался, что у 85-летнего отца сердце, давление, сосуды Но тот был здоров как бык. Давление — хоть в космос запускай. Сердце — как у сорокалетнего. Только с головой плохо. Ведет себя не всегда адекватно: по помойкам лазает, женщин себе придумывает (а может, и нет), деньги немыслимые требует.

Врачи разводили руками: а что вы хотите? Здоров, но возраст сказывается. Только терпеть. Ничего не поделаешь. Терпеть.

Помимо мифических или реальных Анжел-Валь-Свет отец в последнее время увлекся сочинительством. Он писал и переписывал завещание. Особенно его смущал пункт о захоронении. То отец мечтал быть упокоенным рядом с женой под одной могильной плитой, то хотел «лежать» отдельно — в колумбарии, но на том же кладбище, то хотел упокоиться на отдаленном простом погосте, где хоронили всех жителей района, где прошло детство отца. То вдруг оставлял распоряжение развеять свой прах в парке над соснами или над морем. Вспомнив, что он по матери считался евреем (раньше это его не волновало ни в малейшей степени), отец писал в завещании, что должен отойти в мир иной по иудейской традиции, чтобы мужчины читали по нему кадиш. Всей организацией похорон должен был заниматься сын, поэтому отец звонил и советовался с ним как с «заинтересованным» лицом. И опять обижался, что тот отвечает недостаточно заинтересованно, проще говоря, наплевательски. Он грозил сыну родительским проклятием и вспоминал Анжелу-Валю-Свету, которым Артем отказал в миллионе на квартиру. А если бы дал, то Анжела-Валя-Света его, отца, и хоронила бы.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашивал Артем, прервав монолог отца, зачитывающего наиболее удачный пассаж из завещания. И опять отец обижался, потому что его фантазия и литературный слог не были оценены по достоинству. Он прекрасно себя чувствовал, просто отлично. И при чем здесь его самочувствие? Артем вздыхал и думал, что отца все-таки надо перевезти в Германию. Но положив трубку, забрав дочку из детского сада, поужинав с женой и оплатив счета за обучение сыновей, понимал, что никогда на это не пойдет. А отец ни за что не согласится.

Остается только терпеть. И чаще звонить в Москву.