О вайнахах я узнала не так давно. То есть, слышать-то слышала, но знать — не знала. Очень легко такое случается, сплошь и рядом.

Вроде и на слуху что-то мелькает, но остается, тем не менее, на периферии. А уж когда речь о чем-то столь спорном, как братский, единый и неделимый вайнахский народ (как бы он там себя ни называл в древности, сегодня это — вайнахи, и мне нравится это слово), то мифология ВСЕГДА берет верх. К сожалению.

Мифология, конечно, присутствует с обеих сторон. Мифология непрерывно транслируется в наше сознание, и даже если вы умный, размышляющий, адекватный человек, вы все равно ее жертва. Мифология неразрывно связана с властью. В древности жрецы жили за счет поддерживаемых легенд, которые наделяли их особым положением — дети солнца, наследники Кецалькоатля, Бог знает, кого еще. Я тоже стала жертвой собственной поездки по Северному Кавказу — как сладостно было бы стать отважной путешественницей по горячей точке, о, этот сладостный вкус экстрима!

Но правда дороже.

ИНГУШЕТИЯ
Ингуши — это самый удивительный народ из всех, с которыми я знакома (помимо нас, гуцулОв-рутенов))). Ингуши — это эго-в-себе, квинтэссенция самостийности и комплекса неполноценности с манией величия, необычайный талант и отрицание таланта, национализм и космополитизм, ислам и отголосок недавнего языческого прошлого. Ингушетия — гнездо орлов, и не страшно, что это самое маленькое национальное образование в мире — у орлов есть небо, они летают высоко, им не тесно. Но Пригородный район надо вернуть. Можно вместе с осетинами. В Ингушетии осетин не боятся.

Но в Осетии меня постоянно пугали ингушами. Загадка…

Для человека «с большой земли» Ингушетия — это где-то между Хакасией и Тывой — где-то очень далеко, и там, вроде, много гор и бородатых дядек в камуфляже, и еще там бедно, и там многоженство, и овцы, и орлы, еще, вроде бы, что-то связанное с войной. Да. Вроде бы. Если чеченцы обладают собственной новой мифологией и устойчивым образом сурового боевика, ингуши не обладают таковым, ингуши вообще малоизвестны — есть и есть, где-то там живут себе. Это ингушей страшно бесит, и их можно понять. Даже анекдот есть: если в космос полетят ингуши, то умрут две нации: чеченцы от зависти, ингуши от понта.

Потребность в признании здесь на первом месте. Раньше нужно было признание своих, теперь — всего мира.

Ингушетия по территории — одна пятая Калужской области, в которой я сейчас нахожусь. Чечня занимает по площади половину Калужской области. Если вычесть горы, можно понять, что места для жизни и свершений остается не очень-то много.

Как при таком скоплении народа на этом клочке земли, люди умудряются регулярно теряться, и при этом ни разу не побывать в горах за всю (!) жизнь — ум вместить не может.

Изучая горские автохтонные народы, я взялась за это дело с энтузиазмом и проникновенным вниманием: сравнивала источники, вникала в тонкости распределения гапплогрупп и митохондриальных ДНК, сравнивала басков и вайнахов (и работа над книгой продвигалась), проникалась тонкостями и обычаями. За полгода я не только стала сносно понимать ингушскую речь на бытовом уровне (достаточно, чтобы купить что-то в магазине и поблагодарить за столом), но и даже различать тексты песен (что, кстати, часто проще, чем понимать речь разговорную). Выучила десятки тейпов. Составила карту последовательных дрейфов генов. Дополнила список Сводеша ассоциативными рядами схождений синокавказской и афразийской языковых семей…

И приехала в местность, где — при всей декларируемой любви к родной земле — подавляющее большинство жителей настолько свыклись с мыслью о своей ненужности, что даже не понимают, как это может быть — они кому-то интересны. Просто так, ни за что, но интересны.

«СОНА ШУ ДЕЗА»

…Вообразите картину: новогодние праздники, пограничный пункт где-то на границе с Грузией. Из такси вылезает девица в хиджабе, радостно здоровается, и делает попытку проникнуть на особо охраняемую территорию — с научными целями.

Я еще раз приношу извинения пограничному пункту, но мне было надо.

О том, как я посмотрела на башни и ущелья, и как ехала назад, уже писала РОО ИНКА — Ингушская Национальная Культурная Автономия, и я повторяться не хочу. Но вот, что мне очень хотелось бы добавить к сказанному:

Всю дорогу по Ингушетии (и позже, спустя полгода — по Чечне), меня не покидало ощущение, что я нахожусь в компьютерной игре, где есть кодовые вопросы и пароли, ответ на который необходимо дать, если говоришь вводное слово. Диалог примерно такой:
— Э, йиша!
— Нохчи яц со.
— Г1алг1а?
— Яц.
— Мил ю хьо?
— Гуцзул й со.
— (далее короткое молчание и короткий кивок) Ты приехала в гости?
— Мне интересна ваша культура, поэтому я учу ваш язык. И приехала посмотреть на вашу землю.
— Ты замужем за чеченцем?
— Нет.
— За ингушом?
— Нет.
— Твой жених чеченец?
— Нет.
— Ингуш?.. ( в Чечне произносится с неподдельным ужасом).
— Нет.
— …И ты учишь наш язык?
— Да.
— …(после некоторого раздумья). Ты, наверное, хочешь выйти замуж за чеченца/ингуша?
— (тут главное терпеливо отвечать, спокойно, без напряга, с улыбкой): НЕТ. Мне просто интересна ваша культура. У вас очень красивый язык. Мне нравится звук вашей речи. Вы — очень древний народ, это большая редкость, когда можно приехать, и прикоснуться к такой интересной культуре.

Представляете, как тяжело жить народу, культурой которого интересуются исключительно в матримониальном или военном плане? Поневоле чувствуешь себя like fucking used thing. Пользуясь случаем, хочу сказать, что ДА, мне просто интересна эта культура, нет у меня никаких планов (кроме отдельной главы в книге, а может, и отдельной книги). Я не наймит и не агент, и мне не платит Кадыров и Госдеп. Представляете?

Просто хочется смотреть своими глазами, без кривых зеркал.

МИФ О ЧЕЧЕНЦЕ

Как известно, у каждого чеченца есть папаха, борода и автомат. Еще на заднем дворе есть зиндан с русскими рабами, в доме — гарем с русскими рабынями. Говорят также, что в подвале по-любому хранится тонна пластида, а на стене — портрет Дудаева.

Жена чеченца — страшно тощая, изможденная носатая женщина, никогда не говорит, ходит в черном с ног до головы, рожает, готовит, убирает и молча угнетает русских рабынь. Сам чеченец девяносто процентов времени проводит, планируя атаки на территорию матушки-Руси, в промежутках угоняя отары овец за Терек. Обратно переплывает с кинжалом в зубах. Живет в руинах разрушенных мирной авиацией городов, или в горах, в саманной хыже, коллекционирует головы случайно проезжающих,

Иногда, неизвестным образом, сын чеченца обнаруживается в российских городах, с крутым мобильником, крутой Ламборджини, танцующим лезгинку на Манежной. Видимо, папочка-овцевод дал взятку (или получил выкуп за заложника, или ему Кадыров помог).

Сегодня, к счастью, миф этот умирает. Да, он умрет не скоро, но он умрет, он обречен, и это — точно. Конечно, сами нохчи нередко юморят, поддерживая эту сомнительную мифологию, но Берлинская стена, тем не менее, разрушена. Кстати, существует и обратный миф — будто бы русские (всех мастей) чеченцев боятся и ненавидят.Те русские, которых я встретила в Чечне, чаще всего упоминали о чеченцах слово «умницы».

А они лучше знают, они там живут. И не в зинданах.

ХАРАКТЕР

…Помимо любопытного понятия «яхь», которое подразумевает соревновательное начало, и быть «не хуже», и управляет всей жизнью вайнаха в общем и чеченца в частности, и ПОНТОВ (которые именно так и должны писаться — огромными буквами и с подсветкой), чеченец любознателен и принципиален. Этот самый Яхь заставляет его желать своей Родине только самого наилучшего и наиновейшего, и поэтому в Грозном есть небоскребы, а в Аргуне — фонтаны, и в Ведено — конечно — они тоже будут, и самая большая мечеть в Европе, и — поверьте — еще не раз Чечня будет на первом месте в рейтингах. Сегодня в Чечне чаще всего в РФ бывают салюты. Быстрее, выше, сильнее. Да.

Чеченцы горды. Эта гордость кажется наивной и смешной, пока не увидишь ее плодов: все лучшее чеченец несет домой. В Чечне я не увидела узбеков-уборщиков и узбеков-строителей. Кстати, что бы ни говорили, а строят чеченцы хорошо, лучше них, наверное, строят только ингуши.

Чеченец (и вайнах вообще), одновременно с наивностью ребенка, страшный параноик и поддерживает теорию заговора. Он любит тайны, загадки и открытия, и — ввиду природной любознательности — он авантюрист. Но при этом ценит комфорт. Как сказал мне один таксист в Грозном:
— Мы готовы к войне всегда! Кайфуем, но готовы.

Вайнахи — это народ смеха. Здесь постоянно кто-то смеется во весь голос. Говорят, даже во время войны, когда противники переписывались на стенах разрушенных зданий, «чеченская» сторона умудрялась шутить.

Народ, сотканный из противоречий, который капризно предпочитает лучшее, но готов и к жизни в подвале. Который сегодня лопает хинкали, чапилгаш и шашлык, а завтра голодный сидит. Который тратит последнее на ПОНТЫ перед девушкой и братьями, и ночует в машине, на которую обменял дом. Который любит детей и романтику, и плачет от умиления, но может быть суров и тверд, когда дело идет о чести и правосудии.

И чеченские юноши. О, къонахий! Страшные сладкоежки — на заметку тем барышням, которые все-таки имеют матримониальные планы. Очень обидчивы. Очень ревнивы. Очень горды. Очень гостеприимны. Очень терпимы и терпеливы. Очень вспыльчивы. Очень откровенны. Очень хитры. Очень религиозны. Очень свободны.

И весь этот народ — очень.

О РАМЗАНЕ
Без Рамзана не обойтись. Что сказать? Он молод, деятелен, красив и умён. Да, он умен. Дома, в Чечне, он говорит по-русски без акцента, даже когда разволнуется. Его жизнь под прицелом сотен камер и глаз. Мне задавали вопрос, приглашал ли он меня, знает ли он о моем приезде.
Портреты? Портреты везде, это так.

Лично я его не наю, поэтому судить не могу. Но результаты его деятельности мне пока — нравятся.
…
ГОСТИ
Видите ли, гость — это святое понятие. Да, это — так в Чечне и в Ингушетии. Я просто подходила, стучалась в калитку и говорила:
— Саламоаршалл да шуг! Я — гость. Можно воды? Не уделите ли вы мне минуту, и не расскажите ли про свою жизнь?
Я не услышала «нет».

Можно долго говорить еще — о том, как меня возили бесплатно чужие мне люди, помогали, помогали и помогали, давали денег, находили жилье, предлагали помощь, и я даже имела наглость ею пользоваться. Но мне ведь могут и не поверить.

КАК можно сохранить такой оптимизм, работоспособность и такое гостеприимство, имея в багаже депортации, войны, презрение и упомянутую мифологию, я не знаю. Но, как я написала, этот народ терпелив и более строг к себе, чем к другим. Народ-парадокс. С которым обязательно надо познакомиться лично, прежде, чем написать о нем хоть одно слово.

ВЫНУЖДЕННОЕ ДОПОЛНЕНИЕ:
ЛЮДИ!

Изначально это вовсе не была статья. Это был пост в ЖЖ, так, микровоспоминание, фактически, письмо, выложенное в блог. Поэтому на обширность не претендует. И уж точно оное не планировало попадать в топы, сайты и т.д.) Я писала это для некоторых знакомых, чтобы не отвечать по сто раз на одни вопросы, типа, «не душно ли в парандже» и «как метят рабов». Т.к. 99% граждан знакомы с Чечней по Московскому Комсомольцу, книгам Пучкова и всяким чернушным кино. Про Ингушетию вообще ничего не знают.

В Чечне я пробыла всего три недели, в Ингушетии и того меньше.
И я обязательно, иншАллах, приеду еще в самом скором времени.
Ездила я одна, оба раза, так что мнение это на все 100 только мое.
Учу я ингушский. Но чеченский понимаю немного.
Мне многие народы интересны, и многих я видела. Очень хочу повникать в пуштунов, но в Афганистан надо много денег, чтобы поехать, пока буду готовиться.

Ответно гостеприимна к добрым людям.
Баркала!)