Как Москва превращает Европейский суд в Басманный

В течение всех последних лет Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ) был для многих россиян последней надеждой добиться справедливости, ведь он оставался единственной инстанцией, не зависимой от российских властей. Но судя по событиям последнего времени, российские бюрократы могут теперь дотянуться и до Страсбурга. Инструментами влияния Кремля могут стать судьи ЕСПЧ от России и юристы российского Минюста, работающие в ЕСПЧ.

Во вторник Мосгорсуд отклонил апелляционную жалобу главы Центра содействия международной защите Каринны Москаленко, которая добивалась отмены результатов отбора претендентов на пост судьи ЕСПЧ от России. А чуть ранее целая группа именитых российских правозащитников и юристов написала открытое письмо президенту Европейского суда по правам человека сэру Николасу Братца по поводу странной процедуры отбора юристов для работы в Страсбурге. Каринна Москаленко рассказала Slon о том, как Москва устанавливает свое влияние в Европейском суде.

– Каринна Акоповна, в чем претензии к российской процедуре отбора кандидатов на должность судьи в ЕСПЧ?

– Судья в ЕСПЧ – очень ответственная должность, и ПАСЕ уделяет огромное внимание тому, чтобы сделать процедуру их отбора максимально прозрачной и демократичной и чтобы избраться могли только авторитетнейшие специалисты в области международного права, отвечающих целому ряду критериев. Для этого разработан целый ряд механизмов и рекомендаций. Россия их не соблюдает.

– Что это за рекомендации?

– Был целый ряд резолюций и рекомендаций Совета Европы, чтобы судьи отбирались на прозрачном и широком конкурсе, и чтобы не было никакой дискриминации, по политическим или, скажем, гендерным, или каким-либо еще критериям. Только тогда это будут наиболее квалифицированные профессионалы – опытные, авторитетные, знающие европейские языки. Государство, таким образом, должно отобрать трех человек, а ПАСЕ из них выбирает того, кто станет судьей. Срок нынешнего российского судьи в ЕСПЧ – Анатолия Ковлера – истекает в ноябре, поэтому все ожидали, что конкурс начнется хотя бы за год. Мы примерно представляли себе список кандидатов от судейского сообщества, адвокатского, научного, правозащитного. И ждали начала конкурса. Однако же вместо широкого анонса вышла только небольшая заметка в «Российской газете» 1 июля, в разгар отпусков. Причем на сайте газеты была только дата начала конкурса, а самого главного – дедлайна – не было. Оказалось, что уже через месяц конкурс был закрыт.

– А это не является нарушением закона?

– В рекомендациях ПАСЕ говорится о необходимости публиковать такие анонсы в специализированной прессе, в нашем случае это, например, «Бюллетень решений ЕСПЧ», которым руководит Руднев, очень интересовавшийся этим объявлением и просивший дать ему опубликовать его заранее. Но Рудневу объявление показали только, когда конкурс уже закончился. Минюст на все возражения отвечает, что «Российская газета» – это специализированная пресса (хотя все мы понимаем, что это самая настоящая общая пресса). В итоге российское сообщество было представлено не то 13-ю, не то 15-ю кандидатами, причем некоторые из них безо всяких оснований не были допущены. А из тех, что допущены были, скажем, целых три специалиста в области коммерческого права, хотя в Европейском суде по этой специализации меньше половины процента дел.

– А сколько бы в нормальных условиях было бы участников?

– В нормальных условиях в этом конкурсе приняли бы участие несколько десятков человек, в том числе и ваша покорная слуга, а также несколько известных мне очень достойных авторитетов в сфере права: Галина Арапова, Сергей Пашин, Александр Манов и другие. Да и, вообще, это невиданное дело, что организацией конкурса целиком и полностью, без привлечения внешних специалистов занимается Минюст – то есть тот же самый орган, который и выступает ответчиком по делам в ЕСПЧ! Вернее, какой-то эксперт на одном из двух заседаний там был, правда он представлял какую-то ассоциацию, название которой я даже до этого и не слышала никогда. Даже аппарат уполномоченного по правам человека при президенте не пустили в комиссию, хотя там работают хорошие специалисты и именно по этой проблематике. В общем, кончилось все это тем, что российский список был отвергнут и конкурс сорван. Организаторы ссылаются на то, что все это из-за самоотвода одной из участниц, но, насколько мне известно – это не так.

– Я правильно понимаю, что с российскими юристами в аппарате ЕСПЧ такая же ситуация?

– Да, есть нечто общее – политическое давление государства, его диктат при отборе кандидатов. Понимаете, какая вещь, многие годы Европейский суд своими решениями делает дискомфортными некоторые действия российской власти, все время корректируя их с помощью прецедентов ЕСПЧ. Иногда российские власти агрессивно на это реагируют, это – бесполезно, поскольку решение Европейского суда сейчас обязательно. Придумывали множество способов борьбы с этим. Во-первых, оспаривали обязательность его решений… Во-вторых, пробовали вести суд по правам человека стран СНГ. В-третьих, отменяли нормы, которые обязывают власть исполнять эти решения. Но ничего не помогло – авторитет Европейского суда стал только расти. Разочарованные российским судейством обращаются в Европейский суд, как и обращались. Единственный способ как-то нейтрализовать деятельность Европейского суда – отправить туда фаворитов власти, не допустить туда независимых, выдвинутых обществом юристов. В независимости тех 25 юристов, которые выдвинули российские власти, у правового сообщества есть серьезные сомнения. Я не хочу оговаривать этих людей, но у нас тут столько обращений и придирок к решениям, которые ими выносятся.

– Например?

– Да вот, пожалуйста, дело с наркотиками, по которому есть уже прецеденты – этими юристами отвергается с порога. Другое дело – пытки – тоже отвергается с порога. Может там и есть какие-то чисто формальные основания, придирки. Но основания сомневаться в правомерности таких отказов есть – именно из-за такой процедуры отбора юристов. Российские власти говорят: мы сами оплачиваем юристов, поэтому пусть все будет на наших условиях. Извините, пожалуйста, но Россия сама искусственно создает вал дел в Европейский суд, сама виновата, что расходов на него надо больше.

– Что значит «создает вал дел»?

– Примеров огромное множество. Российская власть попросту не исполняет решения ЕСПЧ и плодит одни и те же новые жалобы. Скажем, условия содержания в российской тюрьме – это, притча во языцех, начиная с дела «Калашников против России», я провела первые публичные слушания по нему еще в 2001 году, и с того времени были вынесены решения по сотням дел, в том числе и по Михаилу Ходорковскому, – все одно и то же: недопустимые или пыточные условия содержания в следственных изоляторах. Другой пример – немотивированное предварительное заключение. 5 статья европейской конвенции – 1 параграф, 3 параграф, 4 параграф. Один только наш центр выиграл по этому нарушению уже более 200 дел в Европейском суде. Но судьи как арестовывали, так и продолжают арестовывать, безо всяких оснований.

– Есть ли какие-то инструменты борьбы с практикой неисполнения решений ЕСПЧ?

– Да, в 2010 году, наконец-то, был принят 14 протокол, который Россия блокировала два года. Среди прочего он дает нашим юристам такой важнейший механизм, как обращение с меморандумом в Комитет министров Совета Европы. И уже Комитет министров через министров иностранных дел может требовать неукоснительного исполнения решений Европейского суда. Буквально сегодня ко мне приходили коллеги, спрашивали, как бороться против неправомерной практики, и я им объясняла, что этот инструмент – очень действенен.