Спецкор «Известий» Юрий Мацарский и фотограф Марат Абулхатин пробираются к Нью-Йорку, наблюдая за разразившимся после урагана «Сэнди» транспортным кризисом в США
Восточное побережье США встало в пробку

В че
верг утром в штате Нью-Джерси очереди из автомобилей стояли даже у закрытых заправок. Собственно, других тут почти и не было — бензин в большинстве из них кончился еще накануне, но среди автовладельцев ходили упорные слухи о том, что из Нью-Йорка на помощь соседям выдвинулись несколько бензовозов.

Но бензовозы эти, похоже, опорожнили еще на подходах, так как тот же Ньюарк топлива не дождался вовсе. Ни одна из колонок здесь так и не заработала. Застрявшие в Нью-Джерси туристы, стремящиеся в Нью-Йорк, да и сами ньюйоркцы, пережидавшие здесь ураган, бросили машины и пытаются доехать до цели общественным транспортом. Ехать даже с наполовину заправленным баком, мало кто рискует — неизвестно, как долго придется толкаться в пробках, растянувшихся почти на все 10 км, разделяющих города.

На вокзале Пенн-Стэйшн, откуда в Нью-Йорк и другие популярные направления в лучшие времена отправлялись поезда и автобусы, столпотворение. На табло все рейсы отмечены привычным уже здесь словом <отменен>. Но люди не расходятся. Как и в истории с бензовозами, все верят слухам о скором возобновлении движения.

Билетные кассы предусмотрительно закрыты — чтобы у пассажиров не было шансов сорвать свою злость на сотрудниках транспортной компании. Поездку можно оплатить в терминале-автомате, к которому никаких претензий не предъявишь. Но отстоять час-полтора в очереди за билетом — не значит уехать в Нью-Йорк.

За два часа от Пенн-Стэйшн туда уходит только один автобус, забитый счастливчиками, успевшими купить билеты еще ночью. Остальные стоят уже во второй очереди, собственно на самой остановке, куда то ли придет, то ли не придет еще один автобус.

Вдоль очереди бегает седой мужчина с артистическим хвостиком на затылке, тоненькой полоской седой бороды и в уцепившихся за самый кончик носа очках.

— Дамы и господа, кому нужно в Нью-Йорк? У меня есть два места, я отвезу, — кричит он с непривычным для этих мест европейским акцентом. — Скорее друзья мои, я очень спешу.

Откликнувшиеся было американцы, через несколько минут возвращаются в очередь и сообщают остальным: «Что-то не так. Он не берет денег, готов везти бесплатно. Это подозрительно».

— Я что, выгляжу как-то не так? Не в стиле разэдакого Ньюарка? Почему первые же попавшиеся русские садятся в мою машину, а американцы уже полчаса бегают от меня? — уже в пути возмущается оказавшийся французским туристом Жозе-европеец и косится с деланым недоверием на сидящего на переднем сиденье парня лет двадцати. — Или мой сын какой-то страшный для них?

Жозе с сыном добираются в Нью-Йорк из местечка Бриджуотер, где они взяли машину на прокат. Спешат на бродвейское представление, поставленное их американским другом. За пару десятков километров до цели их остановили полицейские и сообщили, что в Нью-Йорк не пропускают автомобили меньше чем с двумя пассажирами в салоне. У Жозе пассажир один, потому он и заезжает в Ньюарк, чтобы взять попутчиков.

Забив машину необходимым числом людей и заметно повеселев, француз начинает вспоминать русские ругательства («у меня много друзей из России, они меня научили») и, в голос хохоча, критикует владельцев проезжающих мимо дорогих автомобилей: «Капиталисты!».

По обеим сторонам хайвея очереди на заправки — сюда бензовозы доехали, но шансов, что их запасов хватит на километровые автомобильные хвосты, очень мало. Поэтому Жозе, поначалу думавший заехать и залить доверху наполовину пустой бак, от своей идеи отказывается. Он вчера стоял в такой же очереди. За два с половиной часа она продвинулась на две трети, но тут топливо кончилось. Да и времени терять нельзя, представление на Бродвее из-за опоздавших задерживать не будут.

Через километр автомобили стоят уже не только в крайних рядах, постепенно замирают все. Это уже не очереди на заправку, это пробка на подъездах к туннелю Линкольн, единственному соединяющему Нью-Йорк и Нью-Джерси.

— Так, друзья, что нам делать? Нам не хватит топлива добраться до Бродвея, если мы простоим тут еще столько же, — через полтора часа толкания в пробке в баке машины Жозе бензина порядком убавилось, притом что проехал он от силы метров восемьсот, а туннель Линкольн еще даже не появился на горизонте.

Еще через 20 минут досада француза сменяется отчаянием: ему позвонил нью-йоркский знакомый, который только что миновал туннель Линкольн. На это у него ушло три с половиной часа, не считая времени, потраченного на заторы у въезда. Теперь знакомый стоит в другой пробке, уже на выезде из туннеля.

Первый же разворот и назад, в Нью-Джерси. Сын Жозе звонит американским друзьям и предупреждает о том, что на концерт он с отцом не попадает. Жалуется, что из-за недостатка бензина могут не дотянуть и до Бриджуотер, где на время отпуска они арендовали коттедж.

Жалоба вполне обоснованная. На дорогах то тут, то там глохнут машины. Их оперативно буксируют на обочины визжащие сиренами полицейские автомобили. Ничем другим патрульные помочь не могут, хотя и получают топлива в достатке. На некоторых закрытых заправках оставлен небольшой резерв бензина, которым хозяева делятся только с оперативными службами.

Опять Пенн-Стэйшн и опять очереди. За несколько часов в Нью-Йорк отсюда не ушел ни один автобус. Людей на станции меньше не стало, ожидающими автобуса или поезда забиты и все окрестные заведения общепита.

— О, а вы все на тех же стульях, что и утром сидели, — смеется дородная барышня, заходя в ближайший к Пенн-Стэйшн спортбар.

Сама она из Нью-Мексико, с дочерью и ее женихом они уже третьи сутки торчат в Ньюарке, ожидая возможности добраться в Нью-Йорк. А на тех же стульях сидят трое великовозрастных бездельников из Техаса.

Они даже рады задержаться тут. В Нью-Йорке их ждут отправившиеся туда чуть раньше жены, а в пабе у Пенн-Стейшн — 20 сортов пива и совсем уж запредельный выбор крепкого алкоголя. Кроме того, тут крутят по телевизору футбол, а за порогом, куда теперь американцев отправляют курить из баров, можно рассмотреть придавленную сорванной кровлей машину.

— Тоже развлечение, — говорят техасцы.

И громко смеются.