Отрицание родного и слепое копирование чужого для россиян стало нормой

Проблема эта беспокоила еще Федора Михайловича Достоевского, который писал: «Стать русским — значит перестать презирать народ свой… Став самими собой, мы получим, наконец, облик человеческий, а не обезьяний». Прислушались к писателю?
Напротив, подражание всему западному в наши демократические будни приобрело массовый характер. Мне возразят: мол, в подражании ничего плохого нет. Так ли это?

Во-первых, подражание — это явный признак детства, в том числе и детства нации. Прилично ли русским, имеющим тысячелетнюю культуру и традиции, копировать «ухватки и прыжки» тех же США?

Во-вторых, существует закон «культурной трансплантации», о котором писал академик Дмитрий Сергеевич Лихачев. Как выяснилось, при переносе чего-либо из одной цивилизации в другую заимствованное явление или принцип чаще всего меняет знак.
Возьмем, к примеру, тот же пресловутый ЕГЭ. Может, для американцев он и во благо, но додуматься втискивать русскую душу в ЕГЭ могли только наши недруги.

И в-третьих, за кордоном заимствуется по большей части самое худшее. А попав на нашу почву, часто становится просто омерзительным.
В прежние века мы заимствовали у Запада главным образом идеи. Не модный ныне В.И. Ленин говорил: «Бедная Россия! Видимо, она обречена носить шляпки, выброшенные Европой!»

Сегодня мы копируем не только идеи, а буквально все: банковскую систему, организацию производства, менеджмент, систему офисной работы, многопартийность, ювенальную юстицию, систему образования, практику «толерантности», форму и содержание телепрограмм, одежду, музыку, манеры поведения, мультики, комиксы, игрушки…

За примерами ходить далеко не стоит. Достаточно ступить на городской тротуар, в том же Ставрополе, и оглядеться по сторонам. Спрашивается, в русском ли городе живем? Иностранец, попав сюда, легко найдет интересующие его объекты. Но что здесь делать русскому, который не знает английского?
Хорошо бы посчитать, сколько у нас ныне рекламы: а) на русском языке, б) на смеси русского с не русским, в) на иностранных языках. Похоже, русское начало в рекламе и прочей наглядности скоро станет таким же неприметным, каким при Советах было иностранное.

С речью обстоит не лучше. Слушаешь — и уши вянут: тренд, бренд, тракинг, венчур, фьючерс, экшен, мейнстрим, аттрактор, диверсификация, рафтинг…
Конечно, во всем этом можно увидеть простой выпендреж, баловство. А можно увидеть и иное — презрение к родному языку, издевательство над ним.
Помнится, в начале 80-х, оказавшись в Харькове, я был немало удивлен тому, что все вывески в городе выполнены на двух языках: крупно — по-русски, мельче — по-украински. Тогда это было забавно. Сегодня, всматриваясь в иностранные вывески на улицах Ставрополя, не до улыбок.
А потому есть просьба к властям: сделайте так, чтобы в нашем крае не было ни одной вывески, не понятной русскому человеку! В конце концов, на этот счет есть даже региональный закон, запрещающий использование иностранных словечек на фасадах зданий.

Другая «обезьянья» проблема: нас лишили отчеств, а мы и не заметили! Ни одного возмущения по этому поводу я лично не встречал. Разве что сам уже писал. Да, американцам это несвойственно — величать друг друга по отчеству. А у нас иная культура: мы величаем по батюшке. Интересно бы знать, есть ли на этот счет хоть какой-то документ или хотя бы чье-то устное распоряжение, рекомендующее тем же СМИ реже использовать отчество человека? Едва ли.
Но точно знаю, что есть русская национальная традиция обращения к старшим, уважаемым и заслуженным людям, к начальникам разных уровней по имени и отчеству. Кто отменил эту традицию и заменил ее американской? На плаху бы его — нравственную!
Вспоминаю далекий 1964 год. Мы, деревенские ребята, перешли учиться в 9 класс в станицу Мечётинскую, что в Ростовской области. И были просто поражены не столько цивилизацией (станица против деревушки, конечно, цивилизация), сколько обращением к нам учителей: «вы», «товарищи» и по имени-отчеству.
Не все, конечно, придерживались этого правила, но вот математик Валентина Ивановна Наполова с нами общалась именно так. Я давно забыл математику, но никогда не забуду эту мудрую учительницу. Ее обращение к нам, подросткам, по имени-отчеству изменило наше отношение к учебе, друг к другу, к родителям, да просто к незнакомым. Мы как-то сразу повзрослели и поумнели.

Итак, в 14 лет мы получили отчество, а в 44 года нас его лишили. Почему? Ведь если даже президент России просто Дмитрий, то, спрашивается, какой из меня Николай Федосеевич?
Кто-то возразит, что я, мол, поднимаю надуманную проблему. Ничуть! Это и нравственная проблема (равнодушие, озлобление), и политическая. Московская молодежь 11 декабря прошлого года доказала, что в национальных отношениях мелочей нет. Любая с виду мелочь может стать причиной большого взрыва.
И вот я заявляю: не хочу, чтобы ко мне обращались на американский манер! Имею я на это право в своей стране? Сам я могу называть себя хоть горшком, но для окружающих это ничего не значит. Вы можете не уважать меня, но не моего отца. Такова наша культура, не мы ее создавали, не нам и отменять. Лишить человека отчества — все равно что отнять у него Отечество.

Академик Александр Михайлович Панченко, ныне покойный, ввел в оборот понятие «сердце культуры». Это «нечто самое драгоценное и глубинное в народной жизни, сохраняемое на протяжении столетий». Он утверждал, что нельзя не то чтобы менять, но даже ранить «сердце культуры».
Лишение русских людей отчеств в публичном общении — укол в сердце всей нации. Неужели люди не почувствовали этого? А ведь именно с таких «мелочей» и начинается лишение будущего.

Нельзя забывать себя, а перекраивать на западный манер — тем более. Можно в грудь человеку вставить чужое сердце, и он останется самим собой. Но нельзя заменить сердце культуры, не получив иного, уже чужого, человека.
Давайте же прислушаемся к словам Ф.М. Достоевского и станем, наконец, самими собой. Покончим с вселенской вторичностью. Нужно принимать человеческий облик, а не обезьяний. Сим победиши!