Известный российский писатель Захар Прилепин, прославившийся своими леворадикальными взглядами, посетил Челябинск в рамках второго литературного фестиваля «Открытая книга». Он прочел несколько публичных лекций для студентов, а также провел встречу с поклонниками своего творчества. Его мнение о шумихе вокруг «Письма товарищу Сталину», о ситуации в РПЦ, «распаде Российской империи» и о многом другом — в материале Накануне.RU.

Ребрендинг с помощью Сталина

«Письмо товарищу Сталину», опубликованное летом этого года и растиражированное массой СМИ, вызвало недовольство у большинства современных критиков и простых читателей. Почему Вы обратились к этой противоречивой фигуре российской истории именно сейчас?

Это было попыткой сбалансировать не только мои личные ощущения от происходящего в стране, но и то количество негативной информации по поводу советской власти, которую все мы получаем достаточно долгое время. Мне кажется, в России существует некоторый перекос, потому что Россия, в моем понимании, далеко не либеральная страна, а скорее страна консервативных взглядов. Вместе с этим мы находимся в формате медиа, который на 90% транслирует либерально-демократические, буржуазные ценности, имеют ярко выраженный антисоветский тренд. Мне это всегда казалось странным, что главные представители медиа — Познер, Сванидзе и другие, негативным образом трактуют историю России 20 века.

Отношение мое к Сталину, безусловно, болезненное, трудное. Тем не менее, есть история моей страны, к которой я болезненно и трудно отношусь, как к родной, органически присущей мне как человеку. Эти бесконечное юродство и пляски на гробах в какой-то момент стали вызывать у меня психическое бешенство. Я его долго переживал, начиная с 90-х годов.

Вдруг это письмо возникло у меня летом этого года. Тут я понимаю, что это скорее процессы не политические, а личностные. Мне 7 июня 2012 года исполнилось 37 лет, я вошел в ключевой возраст русского литератора: Пушкина в 37 лет застрелили на дуэли, а Маяковский сам застрелился.

Видимо, подсознательно было желание совершить ребрендинг, полностью видоизменить свое присутствие в литературе. Я получил 16 литературных премий. Все меня любили: либералы, патриоты, красно-коричневые. Прекрасно сидел за одним столом с Шендеровичем, Прохановым, Лимоновым. И Швыдкому я нравился, и людям, которые его ненавидят, я тоже нравился. Нужно было совершить какой-то жест, чтобы сладкую малину вокруг себя прекратить. После «Письма» Швыдкой написал в ответ, что Прилепин больше не русский писатель. Вместе с тем, мне поступило бесконечное количество приветов, звонков и статей в мою поддержку. По сути, я расколол надвое российское общество. Чем я был доволен, чего я и добивался. Развитие жизни — это бесконечный конфликт, в данном случае он был необходим.

Обязательно было обращаться к «болезненной» личности Сталина?

Сталин в данном случае, как выразился профессор Гиренок, «бог мщения, который заставит появиться ужасу на блудливом лице лавочника». В силу того, что нынешних олигархов не напугаешь ничем, есть только одна фигура эта усатая, которая может вызвать на секунду их раздражение, оторопь. В силу этого она была взята как крайне полярная точка, противоположная тому тренду, который сегодня главенствует в нашем медиа. Это для меня был жест принародного суицида, я его совершил и теперь собираюсь, как конек-горбунок снова восстановиться. Есть одно хорошее «лимоновское» слово «навязать» себя, вот тех, кто сказали, что я — не русский писатель, я заставлю с собой считаться вопреки всему этому.

Про церковь и судьбы России

Последнее время тема РПЦ вышла в тренды, причем далеко не всегда в положительном для себя свете. Что Вы думаете по этому поводу?

Не нужно перекладывать на церковь обязательства, связанные с социумом. Церковь ведует жизнью духа. Никакого вреда от церкви нет, сколько бы отдельные священники ни совершали поступков, выводящих их за лоно церкви, сам институт церкви для меня святой. Я — воцерковленный человек, мои дети и жена ходят в церковь. Никакой беды в этом нет. Неприязнь нашей либеральной общественности к самому институту православия мне непонятна. Если вам эта церковь не нужна, то она кому-то очень сильно нужна. Церковь существовала среди этого народа на протяжении тысяч лет, ничего с ней плохого за это время не случилось. Все отдельные эксцессы, связанные с церковью — всего лишь эксцессы. Это не отменяет Новый Завет. Наши либералы, когда рассказываю про священников, расстрелянных при Сталине, тогда они всей душой за церковь. Все остальное время им церковь поперек души.

Некоторые публичные деятели считают, что православие может стать новой идеологией для России.

Церковь не даст стране идеологии. Она занимается другими вещами. Я вообще не уверен, что Россия нуждается в создании каких-то постоянных идеологий. Идеи, которые всех нас должны сплотить, их на самом деле не так много и было. Россия живет тысячи лет. Здесь были — «Москва — Третий Рим», монах Филофей придумал, «православие, самодержавие, народность» придумал Уваров, и большевистская идея. На тысячу лет хватило! Зачем каждые 30 лет придумывать новые идеи? У нас есть география и демография, есть люди, которых мы должны нарожать и территория, которую мы должны сберечь. Вот и все. Для этого любая концепция подходит.

В обществе распространяется мнение, что Россия как империя идет к распаду.

Я не понимаю разговоров на тему того, что Россия не имеет шансов. Китай тоже империя, ей очень много лет, США тоже империя. Пускай сначала они разваляться, а мы встанем в очередь — третьими, четвертыми или пятыми. Тем более, что мир не стоит на дороге измельчания. Новые вызовы, которые ставит перед нами исламский мир, американская государственность — это не распад, а приращивание территории. Новая экспансия, новое нашествие. Здесь (в России) все пропитано кровью на 20 метров вглубь, нашим предкам в голову не приходило, что мы должны распасться.

Публицист Александр Никонов говорит, мол, ничего страшного, будет две-три России. Проблема в том, что не будет две-три России. Россия может быть только одна. В свое время имело место четыре России — Новгородская, Киевская, Московская, Владимиро-Суздальская. В литовском государстве все говорили на русском языке, потом они приняли католичество и перестали быть второй Россией. То же самое было бы с Новгородской республикой, если бы ее не посетил Иван Грозный.

Если мы распадемся на куски, один кусок войдет в орбиту одной государственности, исламской, другой — китайской, третий — еще какой-то. И мы останемся в Тульской области, думая, что мы хорошее маленькое государство. Никто не чувствует себя прекрасно в маленьких государствах. Я только что был в Молдове — государство не имеет никаких перспектив, ничего у них не будет, ни великой промышленности, ни великой культуры. Даже маленькие люди не живут там комфортно и хорошо, как нам кажется, как люди должны жить в маленьких государствах. Не будет этого.

Россия может себе построить нормальную комфортную жизнь только в большой государственности с Байкалом, плодородными землями на границе с Украиной, таблицей Менделеева в Сибири. Иначе мы обречены на полную маргинализацию. Если мы начнем поступаться территориями, то нам каюк.

Про творчество

Последнее время помимо написания книг, вы зачастили на страницы газет — ведете колонки. Одно лишь писательство уже не удовлетворяет?

Самое важное, чем мы занимаемся — это сочинение прозы. Но чтобы ее прочитало большое количество людей, нужно заниматься множеством самых разнопорядковых вещей. Быков ведет четыре программы на радио, вел на телевидении, ведет колонки в журналах, ездит по всей стране и в силу этого он как-то принудил читать и свои романы в том числе. Глядя на Быкова, я решил тоже писать колонки везде и всюду, тем более их заказывают. Я бы не сказал, что у меня много мыслей о жизни, которые мне хотелось бы транслировать. Тем не менее, при помощи публицистики я размахиваю флагом «Идите сюда, у меня книжка хорошая есть».

Около года назад вышел спектакль «Отморозки» по вашему роману «Санькя». Планируется ли еще делать постановки по книгам?

Есть две сложившиеся театральные истории. Мне позвонил Табаков, когда я стоял в банке в очереди. Звонит гениальный этот голос кота Матроскина, говорит «Захар, давайте поставим ваш спектакль», я тут и упал бы на пол в банке, если бы жена не поддержала.

«Санька» — это книга про молодых революционеров. Поставить это во МХАТе достаточно сложно, в силу нескольких причин. Не скажу, что в России свирепствует цензура, но, тем не менее, Олегу Павловичу, все же члену «Единой России», человеку, вхожему в Кремль, могли сказать «Олег Павлович, что вы ставите в конце концов?!». При этом представить актеров МХАТа, этих людей, с отличными голосовыми модуляциями, жестикуляцией, постановкой взгляда, в ролях молодых негодяев, экстремистов и революционеров достаточно сложно. Поэтому спектакль изначально стали делать для малой сцены МХАТа.

Режиссер Кирилл Серебренников предложил набрать новый театральный курс, который для малой сцены МХАТа будет делать спектакль. Кирилл предложил назвать спектакль «Отморозки». Тут два смысла. Один из них очевидный, а второй — люди, произошедшие от мороза, некоего социального мороза. Спектакль получил «Золотую маску», идет с большими аншлагами. Его показывают в театре «Платформа». Скоро спектакль выйдет на дисках.

Есть еще другой спектакль по книге «Восьмерка», в которой есть повесть «Допрос». Владимир Дель, режиссер театра «Придел», поставил спектакль по «Допросу», где играет два актера, реквизита никакого. Он только что вышел, мы будем презентовать его в Москве, затем в Питере. Может быть, привезем в Челябинск, потому что это всего два актера, недорого.

А как насчет экранизации произведений?

Алексей Учитель экранизировал повесть «Восьмерка» из одноименной книги. Фильм готов, я его смотрел в черновом варианте. Я даже сыграл там небольшую роль. Он (Учитель) предлагал мне роль главного злодея, я, естественно, отказался. Потому что я могу сыграть в сериале — мне сериал не жалко, а вот хороший фильм по собственной книге я портить не хочу. И я поэтому сыграл там таксиста. Бандита, которого должен был играть я, играет Артур Смолянинов. Сергей Пускепалис (начальник станции в фильме «Как я провел этим летом») играет командира ОМОНа. Остальные ребята молодые.