О сталинской эпохе существует множество «чёрных мифов», один из самых популярных – это миф о том, что Сталин умышленно сажал талантливых учёных за решетку, чтобы они в специально созданных «шарашках» создавали новые виды оружия. Шарашками (от жаргонного слова от «шарага») назвали «особые технические бюро» (ОТБ), «особые конструкторские бюро» (ОКБ) в системе Народного Комиссариата Внутренних Дел.

Для начала надо отметить тот факт, что валить лично на Сталина вину за их арест весьма глупо. Хотя бы потому, что не Сталин отдавал приказы сажать ученых за решетку. Многих ученых и научных работников «засадили» их собственные коллеги. Во многих биографиях научных деятелей, которые были арестованы и побывали в ГУЛАГе, можно обратить на тот факт, что в основе дела лежит донос и клевета их же собственных коллег. Причём мотивы были не «государственными», а по большей части личными, шкурными. Часто это была обычная зависть к талантам того, на кого был написан донос. По воспоминаниям выдающегося советского лётчика-испытателя М. М. Громова, «аресты происходили потому, что авиаконструкторы писали доносы друг на друга, каждый восхвалял свой самолёт и топил другого». Подобное происходило и в других областях и приобрело в среде творческой, научной интеллигенции характер эпидемии. Некоторые круги охватил настоящий психоз. Люди сами «топили» друг друга.

К примеру, «отец советской космонавтики» Сергей Павлович Королёв сел по доносу. Этот донос написал главный инженер Реактивного научно-исследовательского института (РНИИ) Георгий Лангемак (протеже Тухачевского). Будучи арестованным после своего патрона, он, спасая свою шкуру, стал топить своих сослуживцев. Кроме того, на Королева написал донос и бывший глава РНИИ Иван Клейменов (также ставленник Тухачевского), с которым Сергей Павлович не ладил, ещё будучи его заместителем. Надо отметить, что Лангемак и Клейменов поддерживали идею Тухачевского по разработке т. н. газодинамических пушек, на которую тратились значительные материальные и финансовые ресурсы, и одновременно тормозили разработку будущёй легендарной «Катюши» (систем полевой реактивной артиллерии). А идею реактивной установки выдающийся отечественный учёный Иван Платонович Граве выдвинул ещё до революции, но смог получить патент только в 1926 году. Несмотря на все его усилия до конца 1930-х годов ему никак не удавалось сдвинуть с места вопрос о создании системы реактивной артиллерии.

Кроме того, донос на Королева написал и инженер В. П. Глушко. Королев знал об этих доносах и прямо написал Прокурору СССР Вышинскому, что его подло оклеветали Клейменов, Лангемак и Глушко. Понятно, что не все попадали за решетку только по доносам. Кому-то пришлось ответить за свои собственные ошибки. В частности, знаменитый авиаконструктор Андрей Николаевич Туполев был арестован из-за «вредительства», он нанес экономический вред стране. В 1936 году Туполева отправили в Соединенные Штаты с заданием найти и отобрать наиболее экономичные и эффективные модели гражданских самолётов. Их производство должны были организовать в СССР на лицензионной основе. Туполев увлекся американской жизнью, скупкой барахла, и в итоге рекомендовал к заключению соглашение о поставке в Советский Союз технической документации на отобранные модели самолетов в дюймах (в СССР действовала метрическая система). Кроме того, вся документация оказалась ещё и на английском языке. В результате было необходимо провести огромную лишнюю работу по переводу на русский язык десятков тысяч листов различной технической документации (только на один самолет их могло быть от 100 тыс. и до 300 тыс. и более листов), и перечислить данные на метрическую систему.

Необходимо также учесть, что и сейчас за утечку данных, не выдают премий, а раньше спрашивали ещё жестче, времена были далеко не либеральные. Советские органы госбезопасности неоднократно устанавливали факты утечки секретных данных за границу, которые происходили по вине научного персонала. Так, в начале 1938 года германский журнал «Немецкое оружие» опубликовал серию статей о ситуации в военной авиации Советского Союза. Причём автор статей, летчик германских Военно-воздушных сил майор Шеттель опубликовал секретные данные по производству советских авиационных заводов (в СССР тогда было 74 авиационных предприятия – 28 самолетостроительных, 14 моторостроительных и 32 приборостроительных. Немецкий майор привел краткие характеристики основных предприятий (о специализации, количестве ежемесячной и годовой продукции и т. д.). Шеттель отмечал, что постройка самолётов в СССР облегчалась системой «серийного производства», когда завод запускал в массовую серию одну модель и из года в год наращивал количество выпущенных машин. Кроме того, немецкий автор привел массу иных подробных данных, которые хорошо характеризовали советскую систему авиационного производства – от процесса конструирования самолетов до станков, которые использовали на авиазаводах. Понятно, что такая публикация не прошла мимо аналитических служб органов госбезопасности Советского Союза. Была проведена определенная работа в авиационной промышленности и конструкторских бюро. Выяснилось, что положение дел с режимом секретности в этой сфере, одной из важнейших в ВПК страны, весьма удручающее. Многие были арестованы.

К счастью для многих арестованных ученых и научных специалистов, в это время во главе Народного Комиссариата Внутренних Дел оказался человек, который хорошо понимал важность развития науки и техники для обороноспособности страны, Лаврентий Берия. Он уделил начатой при предшественниках работе особое внимание.

Так, ещё в 15 мая 1930 года вышел «Циркуляр Высшего Совета Народного Хозяйства (ВСНХ) и Объединенного государственного политического управления (ОГПУ» об использовании на производствах научных специалистов, которые были осуждены за «вредительство», подписанный В. В. Куйбышевым и Г. Г. Ягодой. Для решения этой задачи было учреждено Техническое отделение ЭКУ ОГПУ (оно последовательно получало номера 5-го, 8-го, 11-го и 7-го отделений), которое руководило работами специальных ОКБ, использовавших труд осужденных специалистов. Начальником ЭКУ ОГПУ был комиссар госбезопасности 2 ранга Л. Г. Миронов (Каган). 29 сентября 1938 года по приказу Ежова был учреждён Отдел особых конструкторских бюро НКВД СССР; 21 октября 1938 г. отдел получил наименование — «4-й спецотдел». 10 января 1939 г. приказом НКВД № 0021 он был преобразован в Особое техническое бюро (ОТБ) при наркоме внутренних дел СССР для использования осужденных, имеющих специальные технические знания. Создание Особого бюро шло параллельно тщательной проверке дел на учёных.

На ОТБ была возложена задача организации конструирования и внедрения в производство новых средств вооружения для вооруженных сил СССР. В Бюро было создано несколько групп по специальностям: самолетостроения и авиационных винтов; авиационных моторов и дизелей; военно-морского судостроения; порохов; артиллерии, снарядов и взрывателей; броневых сталей; боевых отравляющих веществ и противохимической защиты; группа по внедрению в серию авиадизеля АН – 1 (при заводе № 82). При необходимости создавались и иные группы, как подразделения уже существующих, так и совершенно новые. Особое техническое бюро возглавил лично народный комиссар внутренних дел СССР. ОТБ могло привлекать для работы в группах вольнонаёмных специалистов, в первую очередь молодых специалистов.

Очевидно, что такое решение не было идеальным. Однако оно было намного раз лучше, чем, если бы ученые строили дороги или валили лес. Уже летом 1940 года учёных и научных специалистов стали амнистировать по предложению НКВД. На свободу были отпущены Туполев, Мясищев, Петляков (уже в 1941 году он был удостоен Сталинской премии I степени) и ещё 18 человек. Королев в 1940 году был направлен в московское ЦКБ-29 (закрытое режимное учреждение НКВД, а по сути — авиационное конструкторское бюро) под руководством Туполева, участвовал в разработке самолетов Пе-2 и Ту-2, и одновременно продолжала работу по проекту ракетного перехватчика. В 1942 году Сергей Павлович был переведён ОКБ-16 при Казанском авиазаводе № 16, где шли работы по проектированию ракетных двигателей нового типа. В июле 1944 года Сергей Королёв был досрочно освобождён из заключения. Затем в поверженной Германии Королев с группой советских специалистов будет изучать ракетное наследие «тевтонского гения».

Конечно, можно ругать решение Берии и Сталина о создании «шарашек», кричать о загубленных судьбах людей, как это любят либералы. Однако можно прислушаться и к мнению тех исследователей, которые считают, что благодаря 4-му спецотделу НКВД-МВД СССР были спасены многие и многие советские ученые, и научные специалисты. Причём не только спасены, но и принесли стране огромную пользу, укрепив оборонную мощь Советского Союза. Именно в «шарашках» были созданы многие образцы боевой техники, которая помогла победить в Великой Отечественной войне, сделаны качественные прорывы в науке. Так, Михаил Моруков в хорошо аргументированном труде «Правда ГУЛАГа из круга первого» отмечал, что научно-исследовательская деятельность различного рода закрытых учреждений НКВД стала базой для прорыва науки и индустрии СССР к новейшим высокотехнологическим разработкам и открытиям, в первую очередь, в оборонной сфере. Деятельность особых технических бюро НКВД в годы Великой Отечественной войны подтвердила жизнеспособность и высокую эффективность этой системы. Государство напрямую могло поддерживать наиболее передовые разработки, без бюрократической волокиты (а иногда и прямого саботажа), которая губила многие начинания, или сильно затягивала их реализацию. Необходимо учесть и тот факт, что учёные были сконцентрированы на своей деятельности, «освобождены» от прочих забот. По мнению Морукова, «Правда ГУЛАГа заключается в том, что изоляция учёных, разработчиков и рабочих-мастеров в местах лишения свободы для работы на оборону страны стала необходимым и единственно правильным условием для их личного выживания и нашей общей Победы». Можно сказать, что в «шарашках» творческий потенциал советских учёных был реализован с максимальной пользой для Советского Союза и народа (на тот период времени).