Когда мой маленький Саша решает на меня обидеться, то делает это просто и незатейливо: уходит в другую комнату, садится на диван, начинает смотреть в одну точку — и ждет. Он ждет, когда к нему подойду я, когда сяду рядом и скажу необходимые слова. А они в том, что обижаться не стоит, что ближе родителей у него никого нет. И что мы с мамой его очень любим, так что «давай пойдем и попьем вместе чай с пирогом». Этого обычно оказывается достаточно, чтобы Сашкины слезы высохли, а обида растворилась в том самом чае.

Конечно, я бы мог быть с ним и пожестче, мог сказать что-то типа «Ну, хватит! На обиженных воду возят!». Но эти народные присказки к Сашке не подходят, ибо обида его всегда искренняя, и это главное. Он не выделывается, не использует обиду для шантажа. И мой приход с утешающими словами нужен сыну не для выплаты ему компенсации в виде какого-то подарка, а просто как подтверждение, что он для нас с мамой значим, что мы его любим. В его обиде, как в обиде любого ребенка, нет злобы и далеко идущего замысла.

Но что касается взрослых…

О как бы мне хотелось, чтобы некоторые взрослые снова впали в детство! Ибо Россией, моей любимой страной, овладела новая страсть. Эта страсть покорила все население без национальных различий, без возрастных ограничений, без гендерных отличий.

Вы полагаете, что это страсть к строительству чего-то нового, страсть к позитивным изменениям в жизни любимой Родины?

Отнюдь! Это жажда извинений!

Огромное государство, словно сойдя с ума, принялось убегать в соседнюю комнату, садиться на диван, смотреть в одну точку и ждать…

Но вот тут-то и отличие от детей — ибо те, кто «обижается», ждут не добрых слов и даже не извинений. Взрослая обида, обуявшая страну, злобна и расчетлива. И каждая фальшивая слезинка на лицах якобы обидевшихся взрослых с помощью государства отливается «обидчикам» стократно. До полного их уничтожения!

Начиналось все почти незаметно, помните? С художественной выставки в Сахаровском центре, где современные художники переосмысливали иконы, рисовали их по-своему. Потом были выставки галериста Гельмана с тем же результатом — православные возмущались, дело чуть не закончилось погромом. Тогда-то и появились «оскорбленные чувства», был суд и последствия. И кое-кому стало понятно, что чувства — вполне материальны. Материальны в том смысле, что их якобы можно измерить и за них засудить. Предположу, что сами православные в том своем возмущении были вполне искренни, как и в случае с «Пусси райот». Но так бы и прошел незамеченным их идиотский танец в храме и, уверен, закончился бы искренними извинениями, если бы не те, кто увидел в обиде других свою возможность для расправы. Это отлилось девицам реальной «двушечкой», а в Уголовном кодексе появилась удивительная статья про «оскорбление чувств». И если раньше единица обиды измерялась шутливой фразой из «Мимино» — «даже кушать не могу!», — то теперь субъективное стало компенсироваться реальным лагерем-поселением и шитьем рукавиц.

Это был грандиозный перелом. Стало понятно, что обида — лучший метод расправы. Нужно всего лишь, чтобы кто-то обиделся.

В советские времена, помнится, существовала цензура — цензор просматривал текст или передачу, после чего она смело шла в эфир. Теперь цензура запрещена Конституцией, но жизнь СМИ стала еще опасней, ибо на любую статью, телепередачу или радиопрограмму кто-то может обидеться. И тогда…

И тогда следует немедленная расправа, причем даже не по закону, а «по совести»: ведь «по совести» — это теперь главный закон Российской Федерации.

Пример — «Дождь». Не важно, что за неудачный вопрос про блокаду телеканал извинился, что снял его с обсуждения. В ход пошла «обида» кабельных и спутниковых операторов — представляете, есть уже и такая. И «возмущенные» операторы отключают канал, фактически обрекая его на уничтожение.

Граждане обижающиеся очень быстро вошли во вкус. Любое альтернативное мнение, пусть даже сформулированное в форме вопроса, становится мишенью стаи обиженных.

Иностранец покритиковал Россию? Мы обиделись: отказать во въезде!

Иностранные спортсмены посмели указать на дефекты только что введенных в строй сочинских гостиниц? Они неблагодарные свиньи, гнать бы их надо!

Канал CNN показал памятник и спросил зрителей — не уродлив ли он? Тут же лавина требований отключить CNN, ибо телеканал оскорбил ветеранов войны.

Вот тут-то и стало проявляться главное наперстничество: вопрос был про памятник, а «обиженные» утверждают, что оскорбили ветеранов Второй мировой, при этом от самих ветеранов — ни одного судебного иска.

Что бы кто ни сказал, кто бы что ни написал — теперь все, жди, что кто-то обидится, а потом жди расправы!

Вот сравнил один оппозиционный автор обстановку в стране, в связи с Олимпиадой, с обстановкой в нацистской Германии и тамошней Олимпиадой 1936 года… Сравнение, прямо скажу, диковинное — хотя бы потому, что трудно сравнить то, что имеет место у нас, с фашистской идеологией, с ее планами захвата других стран и физического уничтожения целых народов! Тут бы и поспорить с ним, доказывая, что он неправ, или, кто совсем не согласен, покрутить пальцем у виска. Но нет! — поднимается крик «оскорбленных». В суд никто не идет, но его бомбит госканал, показывая при этом видео из личной жизни, снятое подпольно и с нарушением закона.

Дальше — еще больше! — ЛДПР требует закрыть «Эхо Москвы». И не важно, что сайт «Эха» просто перепечатал спорный пост: закрыть немедленно!

Так что же происходит на самом деле, почему кажется, что страна сошла с ума, зашлась в детской бессмысленной обиде? Кому выгодно?

Ответ прост: мы видим два весьма взрослых признака «детской обиды». Никаких обращений в суды — и одновременно бесконечные апелляции к морали, удачно совмещенные с требованиями немедленной и жестокой внесудебной расправы.

Я знаю их в лицо, этих «обиженных». Это чиновники и депутаты. Это те, кто мечтает ничего не менять, но затыкать рты любому неофициальному слову. Казалось бы, приняты уже практически все запрещающие законы, но кто-то смеет критиковать, сомневаться и задавать вопросы. Кто-то сомневается, что в нынешней России «Отечество» и «ваше превосходительство» есть одно и то же. Кто-то хочет знать историю во всех ее красках, получать независимую информацию. Кто-то считает, что Конституция гарантирует свободу слова, а следовательно — право на любую мысль и любой вопрос.

Но кто-то считает иначе. А главное — эти «кто-то» чувствуют главный тренд страны: никаких изменений, только требование извинений; никаких судов, там проиграешь — нужно лишь кричать о морали и нравственности и требовать внесудебного уничтожения неугодных. Эти «кто-то» не боятся осуждения — демонстративный патриотизм лишним не бывает. Пар костей не ломит. Лучше переесть, чем недоспать.

А главное — лучше перебдеть, чем недобдеть; лучше мастерски прогнуться, прогнуться именно там, где может понравиться начальнику.

О чем теперь вообще можно спросить, чтобы тебя без суда и следствия не объявили врагом страны? О чем можно сказать, чтобы тут же не выскочили «патриоты», чтобы заявить: сказанное оскорбило их до глубины души.

Нет Конституции, нет законов. Есть лишь «патриотизм» штатных патриотов, которые сами себя на эту должность назначили.

Громче крикнешь — тебя обязательно заметят, ничто другое не работает.

Фальшивый патриотизм — это и есть единственный социальный лифт современной России.

А извинения — единственный признак изменений.

Жаль, что и то, и другое абсолютно бесполезно для будущего страны.