Огорчаться по поводу раскола самой оппозиционной из легальных партий нет причин. Во-первых, он был изначально запрограммирован. Во-вторых, призывы к единству демократических сил громче всего звучат тогда, когда больше призвать не к чему.

Ссора сопредседателей РПР-ПАРНАС Бориса Немцова и Михаила Касьянова с третьим сопредседателем Владимиром Рыжковым, закончившаяся его уходом, вызвала ажиотаж вовсе не потому, что эта партия под тройственным руководством была сильна и потрясала основы. Напротив, ее достижения на региональных выборах (даже там, где она ими гордится) очень скромны. Политически активные люди не левых воззрений, довольно малочисленные, но заметные в крупных городах, ценят РПР-ПАРНАС не за мощь, а за сочетание почти незапятнанной оппозиционности с легальным статусом.

Регистрация партии Алексея Навального, даже если и состоится, не позволит ей участвовать в ближайших кампаниях. А вот РПР-ПАРНАС выглядит структурой, способной выдвинуть от себя ее кандидатов. Отношение к московскому харизматику как раз и подтолкнуло к расколу сопредседательский корпус. Слегка упрощая, можно сказать, что Касьянов с Немцовым, если у них не останется другого выбора, предпочтут Навального, а не Путина. А Рыжков, наоборот, выберет Путина, если единственной альтернативой ему окажется Навальный. Почему-то вспоминается старинный американский тест: «Если у вас не будет другого выбора, что предпочтете – осквернить Библию или надругаться над американским флагом?».

Аналитики рассуждают о роли кремлевских интриганов, а также о том, как этот раскол повлияет на сценарии выборных кампаний 2014 года. Но, при всей ловкости интриганов и всей увлекательности предстоящих кампаний, события, потрясшие РПР-ПАРНАС, напомнили еще о двух вещах, которые принято не замечать.

Первое, о чем надо напомнить: за сто с лишним лет российской партийно-политической жизни все коллективные руководства заканчивались крахом. Это правило не знает исключений. Если для примера взять компартию, то коллективные руководства возникали в ней трижды: в 1920-х (закончилось разгромом «левой» и «правой» оппозиций и единовластием Сталина), в 1950-х (закончилось разгромом «антипартийной группы» и единовластием Хрущева) и в 1960-х (закончилось уходом во второй ряд Косыгина и Подгорного и единовластием Брежнева). В менее известных ситуациях и в более скромных партиях события шли примерно по этим же трем сценариям.

Любое коллективное руководство начинается с того, что несколько вождей не могут решить, кто из них главный. Иначе говоря — с организационного провала. А потом этот провал подковерно напоминает о себе до тех пор, пока стартовый конфликт не выйдет из берегов. Дуумвират Касьянов – Немцов тоже ведь не навсегда и даже вряд ли надолго.

Но это техническая сторона произошедшего. А есть еще и духовная, которая, конечно, важнее. Во многих отзывах на раскол парнасовцев сквозит огорчение из-за очередного удара по единству оппозиционеров-демократов. За этим стоит один из самых странных и вредных политических мифов – будто межклановое единение в каких-то верхушечных кругах придает этим кругам дополнительную силу.

Декламации на тему единства демократов (которыми тогда называли социалистов всех оттенков) – постоянная тема политических словоговорений между февралем и октябрем 1917 года. Именно за пренебрежение этим единством эсеры и меньшевики совершенно справедливо на все лады кляли большевиков. Но победителями-то вышли именно большевики, верхушка которых занималась не налаживанием бессильных альянсов с прочими партийными кланами, а захватом власти над страной. «Прежде, чем объединиться, мы должны сначала размежеваться», — говорил Ленин уже в начале своей карьеры. Презрение к несбыточной мечте о единстве всех передовых сил было одним из главных его преимуществ в борьбе.

А уже на памяти нашего поколения – долгий и горячий спор о необходимости единства демократических сил (явлинцев и гайдаровцев), который тянулся до тех пор, пока обе высокие объединяемые стороны не превратились в политических аутсайдеров. Из сегодняшнего дня видно, что, во-первых, они были абсолютно разными людьми — и хотя бы поэтому не имели ни малейших предпосылок к слиянию. И из той, и из другой партии шел массовый отток в казенные структуры, но перебежки друг к другу были редкими. А главное, упадок обеих этих сил, так эффектно стартовавших в начале 1990-х, объяснялся вовсе не отсутствием единства, а совсем другими причинами. Слияние привело бы лишь к тому, что процесс маргинализации они пережили бы не порознь, а в компании друг друга.

Наивно было бы задним числом винить их за то, что они не нашли ответа ни на собственный идейный кризис, ни на распад своей политической базы, ни на железную хватку автократии. Но еще наивнее верить, что эту их растерянность можно было компенсировать какими-то ритуалами единения.

И вот знакомый тезис — «не знаешь, что делать, — призывай к единству» — опять муссируется на новом политическом витке. Спасибо, что хоть не с прежней запальчивостью. Скорее, с задумчивой грустью. Но поводов грустить как раз и нет.

РПР-ПАРНАС давно пора было расколоться, а главным ее фигурам — пойти собственными путями, выясняя отношения не друг с другом, а с народными массами, с влиятельными кругами и группами и со всеми прочими участниками общественной жизни.

Знатоки строят догадки, чем этот раскол обернется для Рыжкова, чем — для Касьянова с Немцовым, а чем — для Навального. Гадать не вредно. Но только в реальной борьбе выяснится, кто действительно силен, а кто слаб; кто умеет чего-то добиваться, а кто нет.

Горечь от раскола пройдет. А выигрыш от того, что несколько заметных участников нашей политики не должны больше камуфлировать свои лица, останется. Побольше бы таких разводов. Каждый из них приближает появление настоящих, идейно осмысленных и политически сильных объединений.