Российские власти в привычном ключе реагируют на угрозу нарастания общественно-политической напряженности. Владимир Путин подписал поправки в закон, усиливающие уголовную ответственность за преступления экстремистской направленности.

Закон установил нижний порог санкции по статье «Публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности» в размере 100 тысяч рублей (верхняя планка осталась прежней — до 300 тысяч рублей). В случае если обвинение будет доказано, виновным грозит лишение свободы на срок до четырех лет (сегодня до трех). «Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства» будет караться принудительными работами на срок до четырех лет (сегодня за это «светит» два). А нижний предел штрафа вырос со 100 до 300 тысяч рублей.

Максимальная штрафная санкция за организацию экстремистского сообщества в виде штрафа возросла до 500 тысяч рублей (сейчас до 200 тысяч). За это же преступление теперь полагаются принудительные работы на срок до пяти лет (сейчас до четырех) с ограничением свободы на срок от года до двух лет. Более жесткая пенитенциарная инициатива – лишение свободы также усилена – шесть лет вместо четырех.

При этом за участие в деятельности подобного сообщества теперь будут давать четыре года вместо двух.

В разговоре с корреспондентом «СП» адвокат Игорь Трунов высказал мнение, что далеко не последняя причина внесения ужесточающих поправок — это поиск источников дополнительных поступлений в бюджет.

– По крайней мере, в том, что касается повышения штрафов. Понятно, это имеет непосредственное отношение к наполнению бюджета, который вследствие откатных технологий и всеобщего воровства все больше напоминает дырявое «корыто».

«СП»: – Использование уголовного инструментария в целях пополнения бюджета это российское ноу-хау?

– Почему же, можно вспомнить проскрипции в Древнем Риме и другие методы. В России возникла одна из самых больших правоохранительных машин в мире (с учетом количества силовиков на процент населения). К примеру, в России примерно 550 полицейских на 100000 человек, а в Китае 120. Назначение штрафов это вообще странная конструкция, из которой потерпевший выпадает. Есть преступление (причинение вреда) и есть потерпевшие, а штрафы идут в пользу государства.

«СП»: – Видимо, имеется в виду, что экстремизм это преступление против общественной безопасности, а государство представляет интересы политически организованного общества…

– Не исключено. В последнее время в законотворчестве сложилась такая тенденция – любые проблемы решать посредством ужесточения законодательства. Как будто ужесточение хоть где-то в мире приводило к улучшению криминогенной ситуации.

«СП»: – Вообще, бороться со следствием проще, чем с причиной

– Абсолютно верно. Старшеклассник взял в заложники школьников, убил полицейского и учителя. Тут же посыпались инициативы, направленные на ужесточение законодательства. Можно подумать, власти не в курсе того, что по количеству тюремного «населения» из несовершеннолетних наша страна занимает первое место в мире. Причем, как правило, это тяжкие и особо тяжкие преступления. То есть сидят малолетние убийцы. Неужели парламентарии до последнего эксцесса не знали о том, что малолетки убивают? Что бы ни произошло, реакция одна – ужесточение законодательства. Хотя ужесточать по сути уже некуда. Законодательство и так нашпиговано драконовскими мерами.

«СП»: – Какая есть этому альтернатива?

– Только повышение качества работы правоохранительной и судебной системы. Нужно также добиваться реализации принципа неотвратимости наказания и равенства всех перед законом. Что касается законодательства об экстремизме — это как «лох-несское чудовище». Где-то кого-то сажают, но я лично ни разу не участвовал в такой категории дел. Воровство, мошенничество, убийства – гораздо более распространенные составы преступления. А призывы к разжиганию розни…Подтянуть к этому составу можно что угодно. Если уж быть последовательным, то в той же Думе есть деятель, которого следовало бы в первую очередь привлечь по этой статье.

Существует проблема, как защитить общество от проявлений экстремизма, не посягая на свободу слова и возможность критического осмысления действительности. Наши власти решают эту дилемму в привычном ключе.

На примере скандальной истории вокруг телеканала «Дождь» мы видим, какие злоупотребления допускаются даже в таком, казалось бы, благородном начинании как защита исторической памяти.

«СП»: – Есть опасения, что законодательство о противодействии экстремизму может превратиться в орудие произвола в руках власти?

– Это может использоваться для ограничения свободы дискуссий и выражения мнения. Очень многое оставлено на усмотрение должностного лица, принимающего решение. Одно и то же заявление можно трактовать как высказывание в рамках допустимой политической дискуссии. И в то же время в нем можно разглядеть уголовную составляющую.

«СП»: – Способна ли российская Фемида быть беспристрастной, принимая решение по таким «резиновым статьям»?

– Проблема не только в независимости суда, но еще и в системе следствия и трактовки доказательств. Она включает в себя проведение лингвистической экспертизы. Любое высказывание можно трактовать по-разному и подавать под разным соусом. В рамках одного дела о защите чести и достоинства лингвисты трактовали слово «мародер» (в отношении конкретного фигуранта) как «миродер» или «борец за мир». И это прошло в суде. Так что нездоровая политическая составляющая, как правило, присутствует.