Вышли сроки из Майдана?

«Узники Болотной» — это «сопутствующий ущерб» борьбы с «оранжевой революцией», которая снова стала актуальной на фоне киевских событий

«Массовы беспорядки, сопровождающиеся насилием, погромами, поджогами, уничтожением имущества, применением огнестрельного оружия, взрывчатых веществ или взрывных устройств, а также оказанием вооруженного сопротивления представителю власти». Все это сейчас действительно происходит в Киеве, и картинки из соседней столицы убедят любого: ничего сопоставимого на Болотной площади в Москве 6 мая 2012 года не было.

В понедельник в Замоскворецком суде начались прения сторон, поэтому туда пришло много людей. Правда, сами узники группу поддержки практически не увидели: в маленький зал заседаний пускают только десять человек. Приставы говорят, «хозяйка» распорядилась не пускать пишущую прессу. Даже в туалет, расположенный на четвертом этаже, попасть нельзя. Приспичило — шагай в соседнюю поликлинику.

Журналисты, амнистированные Николай Кавказский, Леонид Ковязин, Владимир Акименков, их родственники и все остальные собираются на первом этаже возле экрана, на котором идет прямая видеотрансляция заседания.

Первой от обвинения выступала прокурор Костюк — звонко и быстро. Ей досталась «теоретическая» часть — обосновать, что на Болотной площади были массовые беспорядки. «Для квалификации действий граждан по ст. 212 Уголовного кодекса, безусловно, необходимо учитывать всю теорию права, которая в качестве характерных признаков массовых беспорядков перечисляет массовость», — такое вот открытие в области юриспруденции, логики и филологии одновременно. Большое скопление людей — уже непорядок, данный нам, так сказать, в потенции.

По версии обвинения, все, кто не хотел участвовать в «массовых беспорядках», могли в любую минуту свободно покинуть Болотную и прилегающую территорию. Стоит понимать, что все, кто не покинул, — участвовали. Вспомнили и про одну-единственную бутылку с зажигательной смесью.

На этом эстафету у Костюк приняла прокурор Стрекалова, которая имеет манеру читать тихо и невнятно. Ее задача состояла в том, чтобы обобщить по каждому из обвиняемых доказательства вины, представленные в процессе, а также оценить его собственные показания и позицию защиты. Хотя, если честно, ничего этого сделано не было. В прениях обвинение ограничилось тем, что с небольшими вариантами и оговорками были прочитаны избранные места из обвинительного заключения, как будто бы не было восьми месяцев процесса, на котором это заключение было порвано в клочья и держится теперь только на показаниях полицейских и омоновцев, часто вызывающих серьезные сомнения.

Вот, например, полицейский Куватов утверждает, что видел, как Степан Зимин кидал в полицию камни, более того, один из камней попал самому Куватову в палец. О том, что в деле приложено медицинское заключение, согласно которому полицейский травмировал свой палец в результате «скручивания», а никак не попадания камня, Стрекалова молчит. Зато зачитывает отрывок из записной книжки Зимина: «Как странно. В сердце чувство любви, страха и безысходности. Знаю, что свинтят, но боюсь, что после я больше не увижу Сашу». (Александра Кунько, девушка Степана Зимина. — Ю.П.) Кстати, в судебных заседаниях это эпистолярное «доказательство» не исследовалось, а значит, и в обвинительной части прокурорами не могло быть использовано.

«Вина Кривова частично подтверждается его показаниями», — утверждает прокуратура. На самом деле вина подтверждается показаниями омоновцев Моисеева и Алгунова. Алгунов «видел», как Кривов несколько раз кулаками ударил Моисеева и отобрал у него дубинку, кстати, передвигая металлические ограждения в компании Дениса Луцкевича. Почему же тогда на видеозаписи, предоставленной суду обвинением, отсутствует момент «избиения» Моисеева? Зато видно, что после эпизода с заграждениями у Кривова на лбу появляются гематомы. Так кто и кого бил?

«Вина Артема Савелова доказана показаниями полицейского Головлева, который его задерживал. В этот момент Савелов пытался затащить его в толпу, хватая за руку и за форменное обмундирование». Простите, но на суде была просмотрена видеозапись задержания Савелова, на которой видно, что перед задержанием Артем, вывалившись из толпы, отошел в сторону и присел на асфальт, где его и «приняли», поволокли за руки и за ноги омоновцы в пятнистом камуфляже. Гоголев же, одетый в тот день в темную полицейскую форму, в это время задерживал совсем другого человека — Дениса Ли. Его показания есть в деле, но прокуратура игнорирует этот факт, требует критически отнестись к показаниям Савелова.

«Полагаем, что Барабанов действовал умышленно, когда применил противоправные действия в отношении сотрудников полиции, нанеся не менее двух ударов». Обвинение видит противоречия в показаниях Барабанова, потому что на следствии он частично признавал свою вину в применении насилия к полицейским, а в суде отказался от своих слов. Но почему отказался-то? Потому что «потерпевший» от него сотрудник Круглов на суде заявил, что не помнит, кто его бил, и претензий к Барабанову не имеет. Потерпевший Марков запомнил Барабанова в толпе и утверждает, что помнит точно, что Барабанов его не бил.

Вина Ярослава Белоусова, который кинул некий желтый предмет (то ли лимон, то ли бильярдный шар — обвинение так и не определилось), подтверждается показаниями задержавших его сотрудников и омоновца Филиппова. Но к материалам дела приобщено фото, сделанное корреспондентом РИА Новости в 19.38, на котором видно, что его задерживают трое омоновцев и один полицейский в темной форме. В то время как свидетели утверждают, что делали это вдвоем, без участия ОМОНа, причем сразу после «прорыва», то есть около шести часов вечера. Омоновец же Филиппов, в которого якобы попал некий предмет, как хорошо видно на записи, ушел в сторону от Ярослава за 12 секунд до броска (раскадровка видео приобщена). Обвинение даже вспомнило в прениях о том, что на одной из видеозаписей у Белоусова агрессивное выражение лица, забыв, что в суде это видео так и не пошло и потому не может быть принято как доказательство.

«Наиобъективнейшие доказательства» вины Александры Наумовой (Духаниной) — видеозаписи, на которых видно, как она бросает некие предметы. Но нигде не видно, чтобы эти предметы прилетали в полицейских. Так что и в этом эпизоде все крайне субъективно и строится на показаниях полицейских, одному из которых, например, попал в бронежилет кусок асфальта. Еще одного стража порядка Духанина облила водой из бутылки, применив тем самым «неопасное насилие».

«Денис Луцкевич не менее трех раз кидал камни, а также сорвал с омоновца Троерина шлем». Далее идет перечисление полученных Троериным травм, хотя Луцкевич их не наносил — на этом не настаивает даже обвинение. И давайте по порядку. Видеозаписи с кидающим что-либо Луцкевичем нет, есть видео, где он участвует в эпизоде с барьерами. Видео, на котором Луцкевич срывает шлем с Троерина, в деле тоже нет. Зато в деле есть видео, доказывающее, что шлем с Троерина срывал какой-то другой человек.

Вина Алексея Полиховича тоже «доказана». Во-первых, он был в медицинской маске. Во-вторых, применял физическую силу, передвигая металлические ограждения. Наконец, он препятствовал задержанию митингующего (в действительности — прикрывал своим телом избитого лежащего на полу человека от дубинок). Потерпевший, сотрудник полиции Тарасов, не стал комментировать это, предложив просто все забыть.

Все подсудимые заявили, что будут участвовать в прениях, но попросили перерыв до понедельника. Общую позицию сформулировал Алексей Полихович: «Нам надо переварить прокурорскую ложь».

***

Мы слушали все эти «обвинения» в течение месяцев и пришли в суд, чтобы узнать, во что прокуратура оценила свою «блестящую работу» в процессе. По мнению прокуратуры, Кривов и Духанина «заслужили» по шесть лет лишения свободы. Пять лет — Ярославу Белоусову. Всем остальным — по пять лет и шесть месяцев колонии общего режима.

Как требование таких сроков может соотноситься с проведенной амнистией или, например, со смягчением приговора и выходом на свободу Платона Лебедева? Возможно, как это было в случае с Навальным, идет тестирование общественного мнения: возмутятся или проглотят? Но скорее всего, это политическая реакция на Майдан. «Оранжевая революция», притом совсем не мирная, из политологического призрака превратилась в главный сюжет телевизионных новостей. А значит, это просто — политическая реакция, что не имеет ничего общего с «болотным процессом».

«Концептуальное решение по нам будет принято в верхах власти» Ответы «узников Болотной» — «Новой»

В №5 «Новой» за этот год мы опубликовали интервью с «узником Болотной» Денисом Луцкевичем, который заявил, что «любое решение суда по нашему делу — это провал для власти». На вопросы «Новой», переданные через адвокатов, также ответили Алексей Полихович и Степан Зимин. Оба они, как и Луцкевич, студенты, но, в отличие от Дениса, когда выходили на Болотную площадь 6 мая 2012 года, уже имели сложившиеся политические взгляды.

Всем узникам было предложено ответить на одни и те же вопросы:

1. Вы невольно стали подсудимыми в политическом процессе. А были ли у вас раньше выраженные политические взгляды? Изменились ли они за время заключения под стражу?

2. Почему, на ваш взгляд, процесс в самой важной его части запрятали в Замоскворецкий суд из большого зала Мосгорсуда, а потом из большого зала Никулинского суда?

3. Чувствуете ли вы моральную победу?

4. Часть «болотников» амнистировали: когда их отпускали в зале суда, вы за них радовались как за родных. Сейчас прошло время. Что вы испытываете по отношению к амнистированным ребятам?

5. Вы думаете о том, каким может быть приговор, на что вы рассчитываете, верите ли, что он хотя бы частично зависит от работы адвокатов и вашей позиции?

Алексей ПОЛИХОВИЧ: «Готов к любому исходу»

1. Я являюсь либертарным социалистом. Это в большей степени социальная философия, мировоззрение, чем политические взгляды. Либертарий хочет построить новое общество на принципах свободного объединения, равенства, самоуправления, федерализма, уважения к личности, сотрудничества вместо конкуренции. Он не станет делать предвыборных обещаний, не станет бороться за место в парламенте и правительстве. Его борьба ради людей всего мира — на улицах Афин и Барселоны, Мехико и Лимы, а не в коридорах и кулуарах. Либертарий есть самый последовательный противник нациста и авторитарного коммуниста, религиозного фундаменталиста и экспортера ультралиберальной демократии, враг иерархий, вертикалей, догм, институтов подавления, тюрем. Он, безусловно, оппонент самой главной нашей тюрьмы, о которой писал Макс Штирнер: «Каждое государство — тирания, будь то тирания одного человека или тирания многих… а всякую свободную деятельность государство старается затормозить и подавить своей цензурой, своим надзором, своей полицией, считая своим долгом так поступать, и таков действительно его долг — долг самосохранения». Последнее особенно актуально сегодня в России.

2. После прекращения дела в отношении четырех из двенадцати мы с адвокатами теперь физически помещаемся в маленьком зале Замоскворецкого суда. В своих личных владениях Наталье Викторовне (судья Никишина. — Прим. ред.) проще держать происходящее под контролем, финал пройдет на ее поле.

3. Ничего такого не чувствую.

4. Мы смеялись над этим вопросом. Подразумевается, что теперь, по прошествии времени, мы должны относиться к ним по-другому? Я искренне рад за Машу, Колю, Леню и Вову (особенно за последних). Нас сблизил этот процесс, мы сдружились и уже, как мне кажется, никогда не потеряем друг друга из виду.

5. Стараюсь не надеяться и не рассчитывать. Готов к любому исходу. Думаю, основное концептуальное решение по нам будет принято в верхах власти, но вот в пределах этой концепции приговора возможны некоторые вариации, индивидуальный подход. Адвокаты сделали много, чтобы развеять иллюзии по поводу справедливости нашего преследования и семь месяцев доказывали несостоятельность, абсурдность и тенденциозность обвинений, я очень благодарен им. Повлияет ли их работа на итог — об этом узнаем совсем скоро.

Степан ЗИМИН: «Мы еще поборемся!»

1. Я сторонник анархо-коммунистических, антифашистских взглядов. Хотя для меня это скорее жизненные принципы, чем жесткие рамки идеологии. Лучше всего основные пункты и положения анархизма изложил в своем крохотном эссе Жан-Жак Руссо: «Первый, кто напал на мысль, огородив участок земли, сказал: «Это мое» — и нашел людей, достаточно простодушных, чтобы этому поверить, был истинным основателем гражданского общества. От скольких преступлений, войн, убийств, от скольких бедствий и ужасов избавил бы род человеческий тот, кто, выдернув колья и засыпав ров, крикнул бы своим ближним: «Не слушайте этого обманщика! Вы погибли, если способны забыть, что плоды земные принадлежат всем, а земля никому».

Большая ошибка думать, что анархизм — это всеобщий хаос, беззаконие, конечный результат которого Гоббсова война «всех против всех». На самом деле он преследует цель построения общества, основанного на взаимной помощи и солидарности всех его членов, вне зависимости от пола, расы и религиозных убеждений.

2. Не думаю, что это как-то связано непосредственно с вынесением приговора. Просто в связи с тем, что количество участников процесса заметно уменьшилось, небольшой суд в центре Москвы гораздо удобнее того же Никулинского, дорога до которого занимает длительное время. Учитывая то, что уже восемь месяцев длится процесс, мы утром уезжаем в шесть часов, а возвращаемся на автозаке за полночь, до места проведения суда стало легче добираться даже на бытовом уровне.

3. Я чувствую моральную победу не столько из-за переноса суда из одного здания суда в другое (ведь, по сути, из-за этого меняется только окружающая обстановка), сколько благодаря тому, что судебное следствие окончено, и, выслушав все доводы обвинения, я в который раз убеждаюсь в нашей невиновности. Ведь за все прошедшее время, пока я слушал сочинения наших так называемых «потерпевших» и их коллег-свидетелей, просматривал видеозаписи, меня каждый раз посещала мысль: а кто же на самом деле должен сидеть в этом аквариуме?

4. В тот день, когда ребят отпускали в зале суда, было ощущение, как будто ты сам сейчас выходишь на свободу. Чувство радости за них, наверное, нельзя передать словами! Да и как не радоваться за людей, которые еще сегодня утром находились рядом со мной в наручниках, а к вечеру оказались на воле. Знаете, в свое время Лев Давыдович Троцкий написал такие слова: «Тюрьма нас всех объединила». По-моему, и сегодня они к нашей ситуации более чем применимы. Лучше и сказать нельзя.

5. От моей позиции в суде зависит прежде всего мое отношение к самому себе. Мы прошли весь путь от ареста до приговора, и я думаю, что каждый из нас пришел к выводу, что наша правоохранительная система (как и все ей подобные), мягко говоря, не идеальная. Половина всех норм УК и УПК нарушаются или не исполняются.

В таких условиях нашим адвокатам нужно сказать огромное спасибо за то, что они, в условиях творимого произвола, грамотно и последовательно осуществили нашу защиту. Что касается самого приговора, то, что бы ни случилось, в результате все будет хорошо, еще поборемся. No pasaran!

поборемся. No pasaran!