Леонид Млечин: если бы Ленин еще пожил

21 января 1924 года умер вождь, обещавший народу легкое счастье.

Молодого Ленина окрестили «змей-искуситель». Точнее не придумаешь! Ленин, без сомнения, — самый выдающийся соблазнитель России.

Американский радикально настроенный журналист Джозеф Линкольн Стеффенс, вернувшись из революционной России, произнес слова, ставшие знаменитыми: «Я видел будущее, и оно работает». Возмущенные всеми несправедливостями мира, многие люди видели в ленинских идеях выход из тупика.

«Я вступил в компартию, — вспоминал один немецкий писатель, — потому что искал убежище, приют и нашел его в этой всемирной общности единомышленников, в универсальной идеологии, обещавшей решить все мировые проблемы. Казалось, что уже виден край земли обетованной. Однако это был лишь мираж, оптический обман».

Но мираж развеялся не скоро. И не для всех. Коммунистическая идея вдохновляла миллионы людей во всем мире. Что же удивляться, если столько людей в самой России поверили Ленину?

Он был наделен способностью уговаривать. Обещал именно то, о чем мечтало большинство населения. Одним мир — немедленно. Другим землю — бесплатно. Третьим — порядок и твердую власть. И всем вместе — устройство жизни на началах справедливости. Владимир Ильич обращался не к уму, а к сердцу. А левая идея — всем поровну! — находила отклик; сердце у человека бьется слева.

«Народные массы совсем не социалистичны, — заметил русский философ, свидетель революции. — Наши рабочие стремятся совсем не к социализму, а просто к привольной жизни, к безмерному увеличению своих доходов и возможному сокращению труда».

Люди желали получить всё сразу. Никто не хотел ждать! Нетерпение буквально сжигало души.

Ленин утолил эту жажду. Обещал то, на что никто не решался: немедленное решение всех проблем! Те, кто пошел за ним, не задумывались: осуществимо ли все это? Важно было другое: режим, установленный большевиками, создал новую систему кадровых лифтов. Партийно-классовый подход изменил принципы выдвижения. Две революции, Гражданская война и массовая эмиграция открыли массу вакансий. Право на успех и карьеру получили те, кто в конкурентной среде едва ли пробился бы. Стало ясно: если ты часть системы, то живешь лучше других.

На самом деле в глазах народа большевистские начальники ничем не отличались от царских. Те же привилегии, то же барское отношение к людям. Партбилет гарантировал то, что было недоступно для остальных. Вот стихи из тогдашнего сатирического журнала:

Партбилетик, партбилет,

Оставайся с нами.

Ты добудешь нам конфет,

Чая с сухарями.

Словно раки на мели,

Без тебя мы будем.

Без билета мы нули,

А с билетом люди.

В начальники хлынули ни на что не способные карьеристы. Наступало торжество непрофессионализма. Государство еще и развращало. Сам Ленин довольно быстро понял, что за систему он создал.

Летом в его загородном доме в Горках настелили новые полы. Вероятно, из сырого материала. Пол, высыхая, трещал. В тишине ночи этот треск был вроде ружейной пальбы, вспоминала ухаживавшая за вождем медсестра. Страдавший от бессонницы Владимир Ильич жаловался жене:

— Как пол трещит! Клей-то советский!

А в кремлевской квартире вождь тем временем распорядился сделать ремонт: «Я абсолютно требую полного окончания к 1 октября. Непременно полного. Нарушения этой просьбы не потерплю».

Ремонтом квартиры председателя правительства занимались полтора десятка рабочих. Получив указание вождя, согнали 160–170 человек! Работы вели круглосуточно. 2 октября Ленин вернулся в Кремль. Несмотря на рапорт об окончании ремонта, жить в квартире оказалось невозможным.

Владимир Ильич возмущался: «По-моему, надо не только проповедовать: «учись у немцев, паршивая российская коммунистическая обломовщина!», но и брать в учителя немцев. Иначе — одни слова».

А что еще он мог предложить? Признать, что утрата трудовой морали — его рук дело? Что после революции экономика страны развалилась под его управлением?

Принято говорить, что история не знает сослагательного наклонения. Не согласен. Диктатура изъявительного наклонения не должна мешать разбираться в собственной истории, понимать, что страна могла пойти иным путем.

Представим себе, что в 1917-м Ленин не смог бы вернуться в Россию из эмиграции.

«Если бы большевики не взяли власть в октябре–ноябре, — со знанием дела писал Лев Троцкий, — они, по всей видимости, не взяли бы ее совсем». Иначе говоря, если бы в ту пору в Петрограде не было бы ни Ленина, ни Троцкого, история России пошла бы иным путем.

А проживи Ленин дольше, какой была бы судьба России?

Марксистская доктрина требовала искоренения частной собственности и административного управления всеми сторонами жизни общества. Попытка воплотить эту идею в жизнь разрушила экономику и привела к голоду. После безумной попытки одним махом ввести коммунизм, после Гражданской войны и напугавшего большевиков восстания военных моряков в Кронштадте пришлось отступить. Вернуться к нормальной экономике.

Нэп дал фантастические результаты. В стране еще оставались миллионы людей, которые хотели и умели работать. Даже частичное снятие оков с экономики, возвращение к рынку позволило им развернуться. Россия не только полностью обеспечивала свои потребности, но и вновь экспортировала зерно. Через два года после смерти Ленина, к 1926 году, промышленное производство достигнет довоенного уровня. Сельское хозяйство, которое за годы военного коммунизма сократилось почти вдвое, тоже полностью восстановится.

Но эти успехи мало радовали советских руководителей. Расцвет страны в период нэпа они воспринимали с плохо скрытым раздражением и возмущением, поскольку понимали: Россия нэповская могла прекрасно развиваться и без них. Жесткий политический режим только мешал экономике. Партаппарат и госбезопасность оказывались лишними. А они хотели оставаться хозяевами страны.

Ленин все равно считал политику строительства коммунизма правильной. Надо было только немного изменить методы. Отказаться от планово-административной экономики было равносильно признанию в провале коммунистического эксперимента, бессмысленности октябрьского переворота и многолетней Гражданской войны.

Смог бы Владимир Ильич пойти на это?

Разумеется, «плохой» Сталин и «хороший» Ленин — это устаревшая схема.

Владимир Ильич был фанатиком власти. Ради власти был готов на все — отдать пол-России. Он оседлал идею строительства счастливого общества. Хотите быть счастливыми? Значит, надо идти на жертвы. Ленин сказал своему заместителю в правительстве Льву Каменеву: «Величайшая ошибка думать, что нэп положил конец террору. Мы еще вернемся к террору, и к террору экономическому».

Ленин заложил основы системы, которая при Сталине превратилась в кровавую диктатуру. Возглавлять такую систему мог только человек, сам внушающий страх. Ленин и должен был стать полновластным сатрапом, который регулярно рубит головы своим подданным. Но не захотел принять эту роль. Все-таки Владимир Ильич оставался человеком ХIХ века. С легкостью рассуждал о необходимости расстреливать тех, кого считал врагами советской власти, но споры и разногласия не считал поводом для репрессий. Менял гнев на милость, если недавний оппонент превращался в политического союзника.

Как бы повел себя Ленин, не будь он столь слаб здоровьем?

Очевидный здравый смысл и отсутствие в нем природной жестокости и коварства (чем щедро был одарен Сталин), возможно, уберегли бы Россию от того физического и нравственного террора, которым ознаменуется сталинская эпоха. Потери страны были бы неизмеримо меньшими, легче было бы возвращаться на естественную историческую колею. После принятия новой экономической политики мог сложиться жесткий, даже авторитарный режим. Но без массовых репрессий и уничтожения крестьянства. И, как многие другие европейские государства, которые в двадцатые годы ХХ столетия прошли через авторитарное правление, Россия постепенно двигалась бы к многопартийному демократическому устройству.

Пока еще в начале двадцатых годов была возможна какая-то дискуссия, образованное, думающее меньшинство партии пыталось предложить более мягкую модель развития. Если бы исполнилась воля Ленина, убрали бы Сталина с поста генерального секретаря, то главой партии и государства оказался бы вовсе не Троцкий, как принято считать, а скорее всего, Алексей Иванович Рыков, вполне разумный хозяйственник. Во всяком случае, без внутреннего презрения к людям, без комплексов и тяги к иезуитским интригам.

И что тогда?

Не было бы массовых расстрелов, голода, близорукой внешней политики. Гитлер или не решился бы напасть на Советский Союз, или Красная Армия, в которой не уничтожались бы годами командные кадры, не пустила бы вермахт дальше Днепра, не погибли бы в Великой Отечественной почти тридцать миллионов…