Ровно 95 лет назад, 14 января 1919, на 37-м году принял героическую смерть Белый Рыцарь, потомственный дворянин, участник трёх войн, генерал Михаил Гордеевич Дроздовский.

Смутное время рождает и героев, и подлецов. Когда рушится старый мир, когда спадает мишура привычной жизни, обнажаются истинные качества человека, какими бы они ни были. Когда человек более не связан ни приказом, ни законом, ни общественным мнением, тогда он и являет себя миру таким, каков он есть. Что выберет он: путь чести, правды и долга или путь наживы, зависит лишь от него самого. Окунуться ли с головой в водоворот крови, грязи и безумия или встать стеной на защиту гибнущего мира — вот тот выбор, который приходится сделать каждому, и его нельзя предсказать.

Кто мог бы знать еще в 1917, что генерал Кельчевский в феврале 1918-го прикажет распустить уже сформированные добровольческие соединения на Румынском фронте, а никому ранее не известный полковник Дроздовский откажется выполнять приказ и поведет добровольцев из Ясс на Дон в помощь Корнилову? И если первый не заслуживает нашего внимания, то о полковнике Дроздовском далее и пойдет речь.

Михаил Гордеевич Дроздовский родился 7-го октября 1881 года в Киеве. Его отец, потомственный дворянин, генерал-майор Гордей Иванович Дроздовский был участником обороны Севастополя, имел боевые награды. Путь юного Дроздовского был предопределен. С малых лет он вращался в военной среде, обществу ровесников предпочитая денщиков отца. Он мог часами слушать их рассказы о войнах, походах и полковой жизни. Ближе к 7-ми годам у юного Михаила развилась страсть к поэзии, естественно, излюбленными его стихами были красочные описания войны. Декламируя их, он представлял сцены в лицах и заставлял сестер выслушивать его.

В 1892 году Михаил Гордеевич был отдан в Полоцкий корпус, но позднее был переведен в Киевский кадетский корпус. Воспитатели отмечали его недюжинные способности в сочетании с такой же недюжинной ленью, своенравием и изобретательностью в шалостях. Однако врожденные бесстрашие, честность и прямота не позволяли ему скрывать свою вину, отчего он часто нес наказания. В старших классах Дроздовский увлекся рисованием и достиг в нем неплохих успехов, но, к сожалению, все его работы были утрачены.

В 1899 году он окончил кадетский корпус и поступил в Павловское военное училище в Петербурге. Там он не оставил своей любви к всевозможным шалостям, и карцер стал его постоянным местом пребывания. Однажды Дроздовский даже вывесил на двери карцера свою визитную карточку, утверждая, что ему предоставили отдельную комнату в училище. Стоит ли говорить, что за это он был наказан вдвойне. В конце концов, жизнь в училище, самодурство и несправедливость начальства показались Дроздовскому настолько невыносимыми, что он написал отцу о своем решении покинуть училище. Лишь многочисленные просьбы отца не бросать уже начатое образование смогли убедить его продолжить обучение. Стоит отметить, что, несмотря на все это, Михаил Гордеевич окончил училище в 1901 году одним из лучших. Затем был Лейб-Гвардии Волынский полк, который окончательно и сформировал его характер. Впоследствии Дроздовский говорил, что всем обязан своему отцу и этому полку.

В 1904 году Михаил Гордеевич поступил в Николаевскую академию Генерального штаба, но не успел приступить к обучению из-за начавшейся войны. На фронтах Русско-японской войны он получил первые награды: орден Святой Анны 4-й степени и орден Святого Станислава 3-й степени с мечами и бантом, а также первое ранение. После окончания войны Дроздовский вернулся в академию Генштаба, которую успешно окончил в 1908 году. В период между войнами он окончил Севастопольскую авиационную школу, знакомился с флотом: выходил на боевые стрельбы на броненосце, ходил в море на подводной лодке, спускался под воду в водолазном костюме. В это же время Михаил Гордеевич написал большой труд по стратегии будущей русско-германской войны, в котором предвидел многие неудачи, последовавшие ее начала. К сожалению, никаких материалов не сохранилось.

Великая война застала его в Варшаве, откуда он был назначен в Штаб Главнокомандующего Северо-Западным фронтом. Следует сказать, что работа в таком крупном штабе в чине капитана была практически писарской и чрезвычайно тяготила Дроздовского. Прекрасно понимая, что на этой должности он бесполезен, тот всеми силами старался вырваться на фронт. Наконец, после долгих хлопот ему это удалось, и он был зачислен в штаб 27-го армейского корпуса, а осенью 1915 произведен в подполковники и назначен начальником штаба 64-й дивизии.

Об этом периоде в жизни Дроздовского лучше всего скажут записи из его дневника: «Я по горло завален делами, целыми днями на позиции, возвращаюсь с обходов усталым и зарываюсь в бумагу, без конца сидишь и пишешь, позднее разбираю телеграммы – это пачка в добрый роман Золя. …это все подлая привычка отписываться. Если бы старшие и высшие действительно побольше работали и чаще посещали части, не нужно было бы этой мертвящей, душащей бумаги». В начале сентября 1916-го года Дроздовский руководил атакой горы Капуль, за которую позже был награжден георгиевским крестом. Атака развивалась стремительно, но вот цепи залегли под шквалом огня. Тогда подполковник Дроздовский поднял лежащие цепи и с криком: «Вперед братцы!» бросился в ревущее море свинца. Немцев выбили из окопов, но и сам он был ранен. На соседних участках фронта не нашлось ему подобных, подкрепление не пришло. Вечером позиция была оставлена…

В армию Михаил Гордеевич вернулся только в январе 1917 года. Тогда же он был произведен в полковники и назначен в штаб 15-й пехотной дивизии. Его мечта о собственном полке так и оставалась мечтой. Там и застала его февральская революция. В одночасье рухнуло все. Уже такая близкая победа стала невозможной. Приказ №1, выводящий солдат из подчинения офицерам в подчинение солдатами же созданных комитетов, означал смертный приговор армии. С каждым днем она разлагалась все сильнее, разваливаясь на сотни банд, терроризирующих население. Обыденным стало невыполнение приказов, повальное дезертирство, грабежи, избиения и убийства офицеров. Ни о каком продолжении войны в таких условиях не могло идти и речи.

Будучи убежденным монархистом, Дроздовский тяжело переживал февральские события, понимая к чему ведет безвольная политика Временного правительства, потакание Петросовету и игра на самых гнусных инстинктах черни. Он слишком хорошо знал людскую психологию, чтобы вместе со всеми предаваться восторгам от свалившейся на голову «свободы». В первом же письме после революции Дроздовский писал: «Оборвалось и рухнуло все, чему я верил, о чем мечтал, для чего жил, все без остатка… в душе пусто. Только из чувства личной гордости, только потому, что никогда не отступал перед опасностью и не склонял перед ней своей головы, только поэтому остаюсь я на своем посту и останусь на нем до последнего часа».

Но не политика волновала его, а неизбежно проигранная война, кровь, хаос и власть Хама, несущая неисчислимые беды России. В этих условиях, будто бы по горькой иронии судьбы, Михаил Гордеевич получает в командование полк. Хотя, обстановка на Румынском фронте в целом была лучше, чем на остальных, благодаря удаленности от Петрограда, присутствию румынских войск и деятельности командования по пресечению большевицкой агитации, ни о каком плодотворном командовании полком не могло идти и речи. Дроздовскому пришлось пойти на самые крутые меры вплоть до расстрела дезертиров, чтобы восстановить дисциплину и даже успешно воевать, но все было тщетно. Октябрьский переворот окончательно поставил на всем крест. К тому времени Михаил Гордеевич уже командовал дивизией, куда был назначен против своей воли. Он вскоре сложил с себя полномочия и занялся организацией будущего похода на Дон, куда должен был на помощь Корнилову отправиться формирующийся на Румынском фронте добровольческий корпус, проявив себя как замечательный организатор. Однако вскоре связь с Доном была утрачена, а Украина объявила о своей независимости и отказалась пропустить добровольческий корпус. Тогда-то генерал Кельчевский и издал свой предательский приказ о расформировании добровольцев. Казалось, что все погибло. Добровольческая армия истекала кровью в ледяных Кубанских степях, отбиваясь от бесчисленных орд большевиков, а на Румынском фронте царила растерянность и неразбериха в рядах руководителей. В эту минуту и встает скромная фигура полковника Дроздовского, фактически спасшего гибнущую идею. Так на далекой окраине рухнувшей империи зажглось пламя национальной борьбы.

Несмотря на противодействие как румынской стороны, так и штаба фронта, считавшего поход авантюрой, 26 февраля 1918 года отряд полковника Дроздовского численностью в 800 человек выступил в поход на Дон. Хотя и небольшой по численности, отряд был грозной силой. Закаленные в боях офицеры, спаянные общей идеей (среди добровольцев Дроздовским была создана тайная монархическая организация) и ведомые железной волей своего командира, они готовы были свернуть горы. Это был не просто переход, это был крестовый поход на защиту поруганной России. Впереди тысяча верст пути, хаос и анархия, петлюровцы, большевики, бесчисленные банды из дезертиров, а где-то вдалеке, как смутный мираж, Новочеркасск — Земля Обетованная. В воздухе носятся страшные слухи о разгроме и поголовном истреблении Добровольческой армии, о гибели Корнилова, о зверствах большевиков на Дону. Кругом тьма и неизвестность, и лишь бессменный командир во главе колонны в своем поношенном френче, в пенсне и с винтовкой за плечами — единственная надежда и опора.

Участники похода позже сравнивали Дроздовского с Петром Амьенским, монахом, который вел рыцарей в первый крестовый поход. Сравнение не было голословным. Непьющий, некурящий, чуждый всем благам жизни и всецело поглощенный своей идеей, он и правда являл собой тип воина-аскета, сошедшего с древних гобеленов. Суровая дисциплина в его полку сочеталась с отеческой заботой о подчиненных. Дроздовский всегда стремился избегать ненужных потерь, максимально подготавливая операции, что позже не раз приводило к конфликтам со штабом Добрармии.

Так шли дроздовцы, разгоняя бесчисленные красные банды на своем пути, восстанавливая порядок, спасая и карая. Население встречало их как освободителей, выдавая на суд бандитов, комиссаров и прочую мразь. Там, где проходили они, восстанавливалась работа земств, организовывались отряды самообороны, набирались новые добровольцы. Ставя своей главной целью восстановление закона и порядка, Дроздовский не допускал реквизиций и мародерства. Все необходимое приобреталось за твердую валюту, что разительно контрастировало с грабежом большевиков и петлюровцев. Дроздовцы шли параллельно с австро-германскими войсками, наперегонки, ежечасно опасаясь, что те перережут путь. Опасения оказались напрасными. Бывший враг проникся глубоким уважением к храбрецам, вставшим на защиту своего Отечества от красной чумы. При встрече они отдавали честь и желали счастливого пути, а в личных беседах выражали полное сочувствие и поддержку идей Белого движения, и в целом вели себя как признанные союзники. Нередко в бесчисленных стычках с красными бандами немецкие войска предлагали свою помощь, на что Дроздовский всегда отвечал вежливым отказом. В целом с австро-германскими войсками установился дружественный нейтралитет, чего нельзя было сказать в отношении украинских бандитов. Те, как шакалы, кружили вокруг дроздовцев, устраивая бесконечные пакости, но не решаясь на открытые столкновения. Своей безмерной наглостью, хамством и такой же трусостью они заслужили презрение как дроздовцев, так и немцев.

А между тем ширились ряды Дроздовского полка. В селе Каменный Брод к ним присоединился отряд полковника Жебрака-Русакевича. Все новые и новые добровольцы вступали в ряды полка: студенты, кадеты, юнкера — русская героическая молодежь. В то же время кадровые офицеры записывались неохотно, еще во многом не понимая, чем грозит России большевицкая власть. Многим из них это будет стоить жизни. Еще сильнее росли слухи о полке, принимая порой совершенно невообразимые масштабы и вселяя неподдельный ужас в большевиков. Те часто бежали, лишь услышав о приближении дроздовцев, хотя до этого оборонялись от немцев вполне успешно. Вот что пишет сам Михаил Гордеевич в своем дневнике: «Большевиков нет нигде, говорят, что они бегут при первых вестях о нашем приближении и давно уже покинули наш район; вообще о нас ходят самые дикие вести: то корпус, то дивизия, то 40000, буржуи, нанятые помещиками, старорежимники».

21 апреля 1918 года, обойдя занятый немцами Таганрог, дроздовский полк подошел к Ростову, бывшему на тот момент столицей Донской Советской республики. Гарнизон насчитывал до 12 тысяч человек при 6-ти батареях. Основу гарнизона составляли революционные матросы и латыши – «элита» красной армии. Дроздовский принял решение штурмовать город, несмотря на почти пятикратное превосходство большевиков. Завязался долгий и тяжелый бой, приходилось драться за каждый дом, а с реки наступающие колонны обстреливал пароход «Колхида». К ночи большевиков удалось выбить. Население с изумлением глядело на стройные ряды дроздовцев, занимавших город, на их офицерские погоны, гимнастерки. Начались расспросы шепотом, торопливо, недоверчиво.

Узнав, что это белые, что в городе Дроздовский, все успокоились. А утром 22-го апреля по городу открыли огонь красные бронепоезда и цепи большевиков, которые подтянули все резервы и довели численный перевес до десятикратного, покатились к Ростову. Ни отчаянные контратаки, ни удар кавалерии, возглавляемой самим Дроздовским, во фланг большевикам, не могли остановить бесконечные красные орды. В самый разгар боя к Дроздовскому прискакал командир германских улан, подошедших к Ростову, предложив свою помощь. Михаил Гордеевич поблагодарил его, но от помощи отказался. Видя, что дальнейший бой не имеет смысла и не желая напрасно губить свой отряд, Дроздовский принимает решение отступать. Немецкие уланы, выстроившись вдоль дороги, отдавали честь отходящим дроздовцам. Тот бой стоил жизни 100 человек, но самой тяжелой потерей была гибель начальника щтаба, отчаянного храбреца полковника Войналовича. «Я понес великую утрату – убит мой ближайший помощник, Начальник Штаба, может быть, единственный человек, который мог меня заменить», — написал в тот день Дроздовский.

И все же жертва не была напрасной. Оттянув на себя все силы красных, дроздовцы дали возможность восставшим казакам во главе с полковником Денисовым 23-го апреля взять Новочеркасск. Однако большевики не смирились с потерей города и, собрав все силы, перешли в контратаку. После двух суток непрерывного боя им уже практически удалось выбить донцов из города, те держались лишь в предместьях и с минуты на минуту собирались их оставить. В это время и подошел к Новочеркасску дроздовский полк. Артиллерия дроздовцев ударила во фланг наступающей красной пехоте, а броневик врезался в самую гущу цепей, давя и расстреливая в упор большевиков. Воодушевленные атакой дроздовцев, казаки поднялись в штыки и, при поддержке свежих сил, обратили красных в паническое бегство. Новочеркасск был взят. Запыленные дроздовцы чеканили шаг по городским мостовым под восторженные приветствия жителей, осыпавших их цветами и поцелуями. Так завершился 1200-верстный поход Яссы-Дон.

В дальнейшем отряд Дроздовского присоединился к Добровольческой армии, практически удвоив ее. Дроздовский полк на момент соединения насчитывал около 3000 добровольцев, прекрасно вооруженных и экипированных. Имелось значительное количество пулеметов и артиллерии, два броневика и даже несколько аэропланов. Отряд имел при себе отлично оборудованную санитарную часть и обширный обоз с большим запасом винтовок, снарядов и патронов. В тоже время Добрармия, истощенная Ледяным походом, насчитывала всего около 5 тысяч человек при семи орудиях и немногочисленных пулеметах, снарядов и патронов к которым почти не было. В этих условиях соединение с дроздовцами фактически было спасением для нее.