Скоро в Кабардино-Балкарии должно состояться чтение приговора по делу о нападении на Нальчик в 2005 году, также известном как «Процесс 58-ми». Однако до сих пор в этом деле, состоящем из 1200 томов, остается много темных страниц.

«Кавказская политика» публикует работу автора Анзора Машукова, который досконально изучил «Процесс 58-ми» и те события, которые предшествовали вооруженному нападению.

Порочность и безнравственность замкнутого круга фальсификаций событий преступного деяния и их якобы раскрываемость должны быть прекращены на законодательном уровне. И, как следствие, органами полиции, прокуратуры и судов, если конечно их сотрудники больше заинтересованы в стабильности, делающей государство сильней, а не в личной карьере и фальшивых заслугах. Поиск врагов, их искусственное порождение силовыми структурами делает государство как больной организм слабым, ноющим, лишает его возможности полноценно развиваться и стремиться к лидерству на мировой арене. Тем самым подавая пример другим странам правового, сильного, экономически стабильного и развивающегося государства, граждане которого не бегут из него от разного рода репрессий и не жалуются в международные суды, а возвращаются и зовут к себе других.

Одним из важных, серьезных факторов, подрывающих государственную безопасность, является «провокация преступлений» отдельными сотрудниками различных силовых структур и органов власти.

Мне как гражданину, которому не безразлично будущее моей страны, страны в которой растут мои дети, прискорбно видеть и понимать, что службы, признанные охранять покой граждан и безопасность государства, создают благоприятную атмосферу для радикализации общества и возбуждения, разжигания межнациональных и межконфессиональных розней.

Конечно я не говорю, что этим занимаются безусловно все сотрудники этих органов, но, к сожалению, заданный вектор таков.

Каждое действие вызывает негативные последствия, которые уже дают свои плоды – становится все больше так или иначе «репрессированных» по религиозным и политическим признакам.

Нет, конечно есть и те, кто действительно имеют намерение и явно идут против устоев государства и его целостности и так далее, но не в тех количествах, в которых «штампуются» уголовные дела.

Хочется надеяться, что «вектор фабрикаций постановочных преступлений» и фиктивность их раскрытия пойдут на убыль, скрепив закон и справедливость в одно целое.

Я постараюсь, чтобы эта работа была не утомляющей и понятной читателю, будь он простой обыватель или чиновник, законодатель или де-факто правоохранитель по своей сущности, а не просто де-юре.

Речь пойдет о провокациях преступлений, ставших нормой.

Провокация – действие или ряд действий с целью вызвать ответное действие провоцируемого(ых), как правило, с целью искусственного создания таким образом тяжелых обстоятельств или последствий для провоцируемого(ых).

Провокация основывается на особенностях психологии человека (общности) и его (их) поведении как социального существа, его (их) религиозных и политических взглядов и простых мировоззрении в том числе.

Провокация может быть одним действием или рядом взаимосвязанных действий. В свою очередь действия могут быть направлены непосредственно на провоцируемого и на его окружение.

Провокаторами обычно называли секретных сотрудников специальных служб (в особенности охранных отделений Российской империи), которые подстрекали революционеров совершать какие-либо преступные действия для того, чтобы они затем были арестованы и осуждены.

Это как нельзя лучше отображает добрую половину всех сегодняшних фальсифицированных дел на Северном Кавказе. Мы все хорошо знаем, что эти действия привели к развалу Российскую империю.

Неужели стоит целым государством наступать на одни и те же «грабли», и уже не во второй даже раз, если считать 1991 год.

Провокация преступления со стороны правоохранительных органов и её правовые последствия являются одной из наиболее сложных проблем в современном уголовном и уголовно-процессуальном праве.

В настоящее время полицейские органы в республиках Северного Кавказа выступают в роли инициаторов провокаций – совершения преступных действий путем воздействия на их волю, подстрекательства, запугивания, осложняя насилие к непосредственным, потенциальным исполнителям, равно как и к их родным .

Нет, конечно нельзя говорить, что это 100% практика и что все преступления спровоцированы, но как минимум 50% из них таковые (постановочные).

Такие методы вызывают возражение и даже возмущение у значительной части юридического сообщества, полагающей, что задачей полиции является предотвращать преступления, а не подталкивать к их совершению.

В УК США: лицо, подвергшееся уголовному преследованию за посягательство, подлежит оправданию, если оно докажет путем представления более веских доказательств, что его поведение явилось результатом провокации.

В УК Техаса говорится, что защита от уголовной ответственности допустима, если «является защитой против преследования за то, что деятель осуществил поведение, вменяемое ему, поскольку его склонил поступать так сотрудник правоохранительного органа, используя убеждения или другие способы, которые могли бы заставить человека совершить данное посягательство».

Почти аналогичную по содержанию норму можно найти в УК штата Нью-Йорк: «в любом преследовании за посягательство утверждающей защитой является то, что обвиняемый совершил запрещенное поведение в силу того, что его побудил или подстрекал к этому публичный служащий или лицо, действующее совместно с публичным служащим, стремящимся добыть доказательства, направленные против него, с целью уголовного преследования, если способы получения доказательств были такими, что создали значительный риск того, что это посягательство было бы совершенно лицом, в противном случае несклонным его совершить.

Учитывая данные нормы в законодательстве, становится ясно, почему у них значительно меньше дел экстремистской и террористической направленности, и тем более о пособничестве незаконным вооруженным формированиям, что так распространено в республиках Северного Кавказа.

Не то чтобы США не борются с терроризмом, но в основном они делают это в других странах, а не в своей стране, что в противном случае бы значительно ослабило их как больной организм.

В Уругвае пошли еще дальше. В УК его содержится следующая норма: «не наказывается деяние, спровоцированное властями с целью его пресечения».

Эта норма как нельзя точнее описывает подобие преддверия событий трагедии 13 октября 2005 года в Нальчике. В Германии, как и в США, провокация преступления полицейскими агентами делится на допустимую и недопустимую.

Допустимыми провокациями преступлений считаются те, которые имеют своей целью уличить уже подозреваемых в совершении преступления лиц.

То есть когда имеются обоснованные предположения, что преступник и без провокации совершит противоправные действия; целью провокации в таком случае является лишь направить протекание преступления в выгодное для обнаружения доказательств русло.

При этом современная судебная практика Федерального Верховного Суда расценивает даже допустимую провокацию как смягчающее обстоятельство, которое должно отражаться на реальном смягчении наказания (на том основании, что такое спровоцированное преступление представляет лишь незначительную опасность, поскольку совершается под контролем полиции ).

Недопустимой, т.е. «преступающей нормы правового государства», признается провокация, кода лицо принимает решение совершить преступление под влиянием такой провокации.

Конечно, в России Федеральным законом от 24.07.2007 №211-ФЗ в Федеральный закон от 12 августа 1995 года №144-ФЗ «об оперативно-розыскной деятельности» были внесены изменения, в соответствии с которыми органам (должностным лицом), осуществляющим оперативно-розыскную деятельность, запрещается «подстрекать, склонять, побуждать в прямой или косвенной форме к совершению противоправных действий (провокация)».

Нетрудно заметить, что в российской интерпретации понятие «провокация» соответствует по смыслу понятию «недопустимая провокация» в праве США или Германии. И это де-юре справедливо, но де-факто это не работает.

В правовой системе России, как и других европейских странах, провокация преступления не является обстоятельством, исключающим преступность деяния. Тем не менее в данном случае мы имеем дело с исключением уголовной ответственности по процессуальным мотивам, что подчеркивает неразрывную связь материального и процессуального уголовного права.

Факты провокации преступления в преддверии трагических событий 13 октября 2005 года в Нальчике налицо.

Община мусульман КБР может влиять на политическую жизнь республики. На руководство общины стали фальсифицировать уголовные дела, однако юридические репрессии не принесли успехов, тогда перешли к реальным силовым методам.

Молодых мусульман стали провоцировать на проявление агрессии, забирая в отделы, применяя насилие и подвергая унижениям и страданиям, как физическим, так и морально-психологическим.

Случаев была масса, и многие из них имеют документальное подтверждение. Это говорит о том, что молодежь пыталась разрешить ситуацию в республике, опираясь на законодательство РФ.

В Баксане мусульман из мечети вывезли в отдел, выстригли им кресты на головах,
состригали бороды, избивали ногами и говорили: «Будете еще молиться?!» Это были именно местные милиционеры, и именно у федеральных властей мусульмане просили помощи.

После этого снимались побои в судмедэкспертизе, подавались заявления и жалобы в прокуратуру КБР, но тщетно. Дела либо просто не возбуждались и в проверке
отказывали, либо нагло не принимали жалобы и заявления.

И таких случаев была масса, и не только в Баксане, но и в других районах, например, в Нартане.

Выступление жителя селения Нартан Чегемского района КБР Тукова Арсена Хажмастафовича «Беда, которая коснулась всех» на конференции «Проблемы мусульманской общины»:

Фактов, которые привели к событиям 13 октября, было достаточно. К сожалению, они продолжали иметь место и потом.

В декабре 1994 года на сходе жителей селения Нартан было решено о передаче бывшего здания поликлиники в собственность мусульманской общины под мечеть.

С 2002 по 2004 год по просьбе имама селения Нартан и старейшин джамаата я проводил пятничные намазы в этой мечети.

Первое время мусульмане жили спокойно. Молодежь ходила в мечеть, некоторые перестали пить, курить, употреблять наркотики.

С августа 2003 года, с того времени как в Баксане обнаружили и благополучно упустили Басаева, начались гонения на молодых верующих селения Нартан, которые никакого отношения к пребыванию Басаева в республике не имели.

Меня вызвали к главе администрации селения Сусанне Думанишевой, и она сказала мне, чтобы я не впускал молодых ребят в мечеть. Я ответил, что не имею на это право ни по шариату, ни по нормам Конституции.

Глава администрации сама неоднократно посещала мечеть в сопровождении вооруженных милиционеров, которые проверяли у всех присутствующих документы, снимали каждого на видео.

Молодым мусульманам велели ходить в мечети Нальчика, которые на тот момент уже были закрыты.

В 2004 году в Нартане прошел сход, на котором присутствовали представители МВД, глава администрации Чегемского района М. Мамбетов, заместитель прокурора Тлепшев, представитель ФСБ, депутаты.

Они назвали семь фамилий, молодых жителей Нартана, потенциальных экстремистов. Когда я спросил, в чем их вина, в ответ представитель
МВД сказал: «Если бы они были в чем-то виновны, они давно были бы в Сибири».

После этого по селу был распространен слух, что в мечети нашли оружие, хотя этого не было. Начались конкретные притеснения.

Так, одному из молодых мусульман было отказано в оформлении договора купли-продажи машины, только из-за того, что он был молящийся.

Его же после окончания водительских курсов не допустили до сдачи экзаменов на получение водительских прав. Ему же в течение 6 месяцев не выдавали свидетельство на рождение сына.

Этот человек в настоящее время находится в розыске. Когда мой сын Туков Анатолий был в трудовом отпуске и в отъезде, меня вызвали на его работу и предложили мне написать от его имени заявление, отказался.

И тогда руководитель мне признался, что получил указание сверху:«Если не хотите проблем, увольняйте этого мусульманина».

Потом, после приезда сына, его самого заставили написать заявление об уходе. Имея два образования, он остался без работы. Работал он там слесарем, и у него трое малолетних детей.

В один из пятничных налетов на мечеть к моему сыну
подошел сотрудник Чегемского РОВД и сказал ему: «Ты — русский. У тебя голубые глаза, почему ты молишься?»

13 октября мой сын погиб. Общественность селения Нартан, как и всей республики, оставалась безучастной к притеснениям мусульман. Более того, она не понимала, почему мусульмане не курят, не пьют, не воруют, не обманывают, не употребляют в пищу харам.

Именно за это их недолюбливали. Мы молчали, когда ислам делили на традиционный и фундаментальный. Мы молчали, когда составляли списки «ваххабитов», мы избрали позицию невмешательства,
полагая, что все это нас не коснется. Однако события 13 октября показали, что беда коснулась многих и заставила содрогнуться всех».