Когда в России появится реальный общественный контроль?

В России 14 сентября предстоят большие выборы, которые охватят практически все (за исключением одного – Ингушетии) регионы страны. В этот день состоится более 6 тысяч избирательных кампаний различного уровня, в том числе предстоит избрать 30 губернаторов, 14 региональных заксобраний и более 90 мэров. Естественно, активизировались все общественные организации, которые проводят мониторинг выборов: в частности, «Голос», «Гражданин наблюдатель», «РосВыборы» и «Сонар» объединились в союз «Альянс общественных наблюдателей»…

Особые полномочия получил председатель ассоциации «Гражданский контроль» Александр Брод, который по линии Общественной палаты РФ и президентского Совета по правам человека будет курировать проведение выборов в самых проблемных регионах страны. В их число попал и Ставропольский край, где Александр Брод побывал уже дважды.

На днях он совместно с председателем краевой Общественной палаты Николаем Кашуриным провел в Ессентуках круглый стол «Роль неправительственных организаций в осуществлении контроля в избирательной кампании». На него были приглашены все кандидаты в губернаторы Ставрополья, руководители региональных отделений партий, избиркомов, общественных структур, ученые, журналисты… Самым действенным результатом дискуссии стало то, что на Ставрополье будет создана «горячая линия» для избирателей, позвонив на которую, каждый может оставить свой вопрос или жалобу. Линия будет организована краевым избиркомом, Общественной палатой края совместно с Ассоциацией юристов России.

Перед этим мероприятием обозреватель «Кавказской политики» встретился с Александром Бродом и задал ему острые вопросы о судьбоносных выборах России (первую часть интервью мы опубликовали вчера под названием «Очень много людей, которые не верят выборам»).

– Александр Семенович, вы уже были в Ставрополе в середине июля, вели мониторинг губернаторской кампании. Как вам местная политическая атмосфера?

– У меня были встречи с представителями кандидатов и индивидуальная встреча с [бывшим губернатором, выдвинутым от «Партии дела» Александром] Черногоровым. Я увидел у них нормальный настрой, мне не говорили о конкретных нарушениях, которые существовали к середине июля. Говорили, что в предыдущие годы был грязный пиар, попытки подкупа, но это общая беда всех избирательных кампаний.

– А вот Черногоров рассказывал о фактах давления на муниципальных депутатов, чтобы они не ставили подписи в его поддержку.

– Я говорил ему: пожалуйста, напишите обращение в «Гражданский контроль», дайте фамилии, адреса, фотографии. Он сказал, что подождет, как пройдет процесс его регистрации в качестве кандидата.

– Фильтр он не прошел, и сейчас готовит по этому поводу жалобу в Верховный суд, в которой обещал указать конкретные факты подкупа и давления на муниципальных депутатов, которые отказались его поддержать.

– Наша ассоциация также готова рассмотреть его жалобу, но только если она будет подкреплена конкретными фактами, документами. У нас непартийный, неангажированный проект, для нас все кандидаты одинаково равны, если они действуют в правовом поле, настроены на соблюдение законодательства и на легальную борьбу.

У нас были в предыдущие годы обращения в правоохранительные органы и в Центризбирком по поводу поведения представителей «Единой России».

Нашей ассоциации удавалось в Подмосковье на очень бурных июльских выборах главы Луховицкого района предотвращать подкупы на избирательных участках, незаконную агитацию, необоснованное удаление с участков наблюдателей, которые вели фото- и видеозапись. Так что если будут факты у Черногорова – будем работать.

– Валерий Федоров, возглавляющий ВЦИОМ, в одном интервью прошлым летом назвал Ставропольский край «одной из самых проблемных точек на карте не только округа, но и страны в целом». Вы согласны с такой социологической оценкой?

– Действительно, ваш край испытал длительный период кризиса: быстро менялись губернаторы, не было стабильности, не было внятной политики, это сказалось негативным образом на развитии экономики, сельского хозяйства, общественных процессов.

Но, конечно, не все потеряно в Ставропольском крае. Я не знаю, что имел в виду Валерий Федоров, но, поверьте, есть и другие регионы, где намного ниже уровень социального развития, ниже доверие к власти, зато высока преступность и коррупция.

В вашем регионе было ощущение кризиса, были в прошлые годы обращения в адрес нашей ассоциации от предпринимателей, фермеров, которые сталкивались с произволом Следственного комитета, полиции, рейдерскими захватами.

Я по этим вопросам встречался и с представителями аппарата полпреда, и с заместителем Генерального прокурора, и не могу сказать, что эти вопросы удавалось решить.

Думаю, вашему краю требуется обновление в правоохранительной сфере. Три года назад у вас был назначен новый прокурор Юрий Турыгин, это профессионал, интеллектуал в своем роде (что не всегда встречается у наших прокурорских работников), мы плотно работали с ним еще в Ингушетии по поводу притеснения правозащитников, нападений на них. И в Ставрополе мы с ним уже несколько раз встречались на тему межнациональных отношений, переселенцев из Дагестана, развития восточных территорий края.

При прокуратуре края создана рабочая группа, которая будет заниматься рассмотрением жалоб и обращений при проведении выборов. И я надеюсь продолжить с Турыгиным плотно работать.

– Как думаете, почему на нынешних выборах на Ставрополье никак не проявили себя националисты, у которых всегда были хорошие позиции в нашем регионе?

– Практика показала, что если человек строит свою кампанию только на националистической риторике, то это невыигрышное занятие.

Наши кандидаты совмещают социальную тематику и вплетают в свою риторику националистические идеи. Иногда бывает, что начинают копаться в национальной принадлежности своих конкурентов.

Но националисты сами по себе не соберут политических очков. В общественном сознании все эти темы – Кавказ, мигранты – начиная с ноября, вытеснила Украина.

Сейчас все обсуждают, переживают совсем другие вопросы: массовую гибель граждан, в первую очередь мирных, на юго-востоке, и прием беженцев в российских регионах.

В нескольких регионах, в том числе в Москве, я встретился с тем, что в агитационных материалах в качестве дискредитации соперника рассказывалось, что он сотрудничает с «Правым сектором», поддерживает киевскую власть.

– Но при этом Ставрополье за последние месяцы несколько раз попадало в мониторинг вашего Московского бюро по правам человека (МБПЧ). Например, когда в селе Винсады были протесты местных жителей и казачества против строительства соборной мечети. Что это: реальное недовольство людей или некие предвыборные манипуляции?

– Начнем с того, что я не сторонник запретов. В Москве почти полмиллиона мусульман и всего четыре мечети, и когда начинаются исламские праздники, проезжая часть улиц занята верующими, что создает огромные пробки, соответственно, растет недовольство жителей.

Но мэрия продолжает отказывать в строительстве мечетей, будь то Волжский бульвар или Митино.

К сожалению, для властей на региональном, на муниципальном уровне ислам все еще воспринимается некой воинственной религией. Конечно, относиться к мечети как к месту сборища террористов – это оскорбительно для традиционной религии России.

Ну доходит просто до абсурда! Мы уже сколько раз сталкивались с жалобами на неправомерные обыски в домах мусульман, на существование неких «списков», по которым проверяется их благонадежность, источники их финансирования.

Очевидно, что приверженцам ислама нужно где-то собираться, отмечать праздники: пройдут выборы, и к теме строительства мечети властям Ставропольского края все равно придется вернуться.

Но этот вопрос должен решаться через широкое обсуждение с привлечением духовных лидеров.

– Сейчас в российском обществе появилась большая антизападная коалиция, которая в том числе сплачивается и вокруг идеи «НКО – иностранных агентов». Ваше Московское бюро по правам человека ведь тоже получало деньги из-за рубежа, и никаких проблем не испытывало. А вот, например, «Агора» или «Голос», также получающее зарубежные гранты, столкнулись с жестким административным давлением. Так каким образом, на ваш взгляд, правозащитники должны выстраивать отношения с властями, чтобы и сохранить лицо, и не попасть в жернова Минюста?

– Я начал работать в Москве в 2001 году, до этого занимался культурными, просветительскими проектами. И с самого начала я проводил идею, что правозащита – это не только критика и оппонирование власти: чтобы решать системные вопросы (например, в сфере совершенствования законодательства), нужно и предлагать нечто новое.

Мне запомнилась одна передача с участием Валерии Ильиничны Новодворской, которую пригласил к себе в гости Владимир Соловьев. И она критиковала какой-то законопроект. А когда Соловьев спросил: «Ну а как бы вы сами этот закон написали?», Новодворская ответила: «Это не мое дело, это дело властей».

Нет, как раз-таки это наше дело, общественности, правозащитников. Ведь критикуя, нужно всегда предлагать!

Что касается независимости НКО, то мне очень жаль, что из России уходят зарубежные фонды. Я не сторонник того, чтобы полностью отказаться от зарубежного финансирования. Но если оно идет на политические цели, то уж пожалуйста, отчитывайтесь.

В то же время это весьма размытое понятие в законе, что такое «политическая деятельность». Наблюдение за выборами? Политическая журналистика?

Мне очень жаль, что сейчас нет площадок, где вырабатывались бы общие подходы разных стран по решению типовых проблем. Например, я очень тепло вспоминаю существовавшую при Госдепе комиссию [по вопросам гражданского общества] «Сурков – Макфол», куда собирались представители общественности двух стран, которые вместе разбирали, как решаются те или иные вопросы с американской и с российской стороны.

Помню, на первом заседании, куда меня пригласили как представителя Общественной палаты вместе с Эллой Панфиловой, с Владимиром Лукиным, мы разбирали три темы: насилие в отношение детей, противодействие коррупции и регулирование Интернета.

Но потом началось похолодание отношений, Макфол стал послом, Сурков ушел из администрации, и комиссия перестала собираться.

– Раз иностранное финансирование для НКО сегодня стало практически запретной темой, значит, остается одна надежда – на бюджет?

– У нас уже восемь лет работает программа президентских грантов для НКО, и суммы постоянно увеличиваются. Но есть много вопросов по прозрачности распределения этих средств, когда появляются какие-то непонятные организации, которые получают большие суммы, нет отчетности по конкретным проектам.

Совершенно непонятным для меня остается и такой источник финансирования, как гранты Минэкономразвития.

В регионах же общественники говорят, что в целом вынуждены сокращать свою деятельность. Например, правительство в Курской области готово выделять НКО гранты в размере 100 тысяч рублей в год, но это крокодиловы слезы для организаций, которым нужно платить за аренду помещения, зарплаты сотрудникам.

Я сторонник того, чтобы создавались новые негосударственные фонды для финансирования НКО. Сегодня такие фонды есть у Олега Дерипаски, у Владимира Потанина, но они как огня боятся правозащитной деятельности, давая деньги только на культурные, просветительские проекты.

У них пока что нет понимания, что правозащита – это основа основ, на которой затем и можно выстраивать любые иные проекты.

– Недавно был принят новый закон «Об общественном контроле», и вокруг него уже сломано множество копий. Одни говорят, что он хорош, другие, что слишком мягок. А вы как настроены?

– Закон очень важный и нужный, хотя и рождался он в муках. Наша организация, Московское бюро по правам человека, делало свой вариант законопроекта, мы направляли его в Общественную палату и в Главное правовое управление администрации президента, и что-то из нашего варианта взяли в принятый закон. В частности, отдельные формы контроля – общественное расследования, общественные слушания.

В чем же основная критика закона. По сравнению с первоначальным вариантом, сужено количество субъектов общественного контроля.

Сначала предполагалось, что субъектами могут быть любые граждане и общественные организации, а сейчас остались только общественные советы при органах власти и Общественные палаты регионов.

Общественные советы, как известно, чиновники формируют под себя, поскольку они заинтересованы в лояльных людях. Например, моя фамилия рекомендовалась в различные подобные советы, и потом мне передавали реакцию чиновников, видевших эти списки: «А, никакие правозащитники нам тут не нужны!»

Кстати, сейчас обсуждается, чтобы Общественная палата активнее включала в такие советы правозащитников, экспертов, журналистов – то есть людей, которые могут ставить острые вопросы.

Меня огорчает и то, что в новом законе есть оговорка: он не распространяется на сферу выборов и референдумов. Из Благовещенска ко мне уже обратилась Общественная палата, с которой председатель Амурской избирательной комиссии [Николай Неведомский] не хочет контактировать: мол, какой еще общественный контроль придумали, в законе ничего такого нет! Но ведь никто не отменял закон об НКО, а там говорится и о просвещении, и о соблюдении законности.

– Слышали ведь, что уже звучат голоса отменить новый закон «Об общественном контроле»?..

– Да, уже несколько моих коллег из палаты хотят обратиться к президенту с предложением отменить уже принятый закон, который два года рождался в таких муках.

Я считаю, что это неправильно. У нас пока еще слабое гражданское общество, пассивные люди, и реальный гражданский контроль есть пока лишь в виде журналистов.

Я с огромным уважением отношусь к «Новой газете» и другим изданиям, которые занимаются журналистскими, антикоррупционными расследованиями. Но меня удивляет, почему на большинство их статей нет никакой действенной реакции.

Что мешает прокуратуре, Следственному комитету брать материалы этих расследований за основу для проверок и возбуждения уголовных дел?! Об этом, кстати, мы говорили президенту на встрече в сентябре прошлого года.

А закон даст новый толчок для развития этих социальных институтов. Так давайте лучше посмотрим, как закон будет работать, а потом и станем его совершенствовать! Сейчас при Общественной палате создается ассоциация по общественному контролю, которую возглавил Владислав Гриб, и меня включили в ее президиум.

Мы будем работать с Общественными палатами субъектов, формировать группы контроля и отлаживать их механизмы. И это правильный путь.