Психологическая грань в восприятии событий на Украине исчезла. Причем произошло это очень быстро и как будто незаметно для нашего общества. Уже нет слез, нет возмущения, нет даже внимания к происходящему. Война стала обыденностью, а все вести с фронтов о погибших людях, беженцах, разбитых артиллерией домах воспринимаются как крайне неприятный, но вполне обыденный ход вещей.

За событиями на Украине наши граждане следят очень пристально. Многие даже очень пристально, буквально просыпаются и засыпают с мыслью пролистать новостную ленту в интернете и узнать, что произошло нового. Но чем больше событий происходит, чем страшнее становится гражданская война, тем меньше заслуживающих внимание известий видят люди.

В феврале-мае казалось, что каждый день приносит что-то новое. Вот начали стрелять на Майдане, вот бежал Янукович. Потом начались протесты на Юго-Востоке. Вот в Харькове состоялся съезд депутатов, вот там собрался первый митинг сторонников федерализации…
Когда новая власть в Киеве заявила о начале карательной операции, все гадали, до какого предела может она дойти. Безоружные люди останавливали колонны бронетехники, солдаты смущенно извинялись и по приказу своих таких же нерешительных командиров отдавали оружие формирующемуся ополчению.
Всплеск эмоций был после трагедии в Одессе. Никто не мог поверить в новую Хатынь. Многим россиянам казалось, что теперь уже самый край, и Путин незамедлительно примет решение ввести войска для спасения соотечественников.

После президентских выборов 25 мая силовая операция на Юго-Востоке началась в полную силу. Какой шок вызвали кадры, как умирает женщина с оторванными ногами у здания администрации в Луганске. До тех пор нашим согражданам казалось, что все угрозы от госпереворота на Украине исходят от радикальных заявлений Яроша, Тимошенко, агитационных плакатов «10000 долларов за москаля». Но выяснилось, что киевская власть готова к авианалетам на свои крупные города.
Потом были первые жертвы среди детей. После каждого сообщения о попавшем под обстрел мальчике или девочке в Славянске наши люди думали: «Сейчас введут войска».
Сейчас никто не думает ни о вводе войск, ни о самой бесчеловечности этой войны. Артиллерия бьет по городам. Армия применяет «Грады», «Смерчи», «Ураганы». Теперь украинские силовики запускают по жилому сектору баллистические ракеты, оставляющие воронки глубиной в три человеческих роста. И все эти сообщения воспринимаются уже как естественные. Уже не шокируют новые снимки с разорванными телами, кадры с плачущими матерями, множество трупов. Восприятие войны на Украине, где живут друзья и родственники россиян, стало таким же, как нам бы рассказывали о войне в Сирии, Ливии или где-нибудь в Дарфуре.

Противостояние уже идет слишком долго, чтобы за ним можно было постоянно следить. Война августа 2008 года была скоротечной. Была агрессия, был наш ответ, была политическая воля Москвы. И вскоре вслед за боями телезрители могли видеть, как на фоне разрушенных зданий Цхинвала Валерий Гергиев с оркестром исполняют Седьмую «блокадную» симфонию Шостаковича. В Новороссии уже не играет траурная музыка, природа не оплакивает смерть отдельного человека. Все жертвы стали статистикой. Да и не статистикой даже, а холодным и почти равнодушным словом «много». Много жертв, много разрушений, много дней идет война. Сколько еще будет жертв, сколько будет лишившихся крова семей, у скольких детей навсегда будет испорчена психика? На все вопросы один ответ: много.
Долго ли будет идти война, чем она завершится, добьются ли ополченцы победы, как вернутся на пепелища сотни тысяч человек? На это наше подсознание отвечает уже просто: плохо будет, ничего хорошего не будет.

Происходящее на Украине будто сделало нас равнодушными и к своей судьбе. Что будет, если Донбасс не устоит? Украинская армия двинется на Приднестровье? На Крым? Война начнется в Москве? И россияне уже будто покорно говорят: посмотрим, придет война – нам и помирать не в диковинку.