Маленькое чеченское село в Аргунском ущелье так до конца и не залечило раны войны.

Поселение в 70 дворов на склоне густо поросшей лесом горы, в ущелье реки Аргун, в 42 километрах южнее Грозного, стало известно стране и миру 16 апреля 1996 года. В тот день в засаду, устроенную в горной теснине «интернационалом» боевиков под командованиемХаттаба, попала колонна 245-го мотострелкового полка федеральных сил.

Ярыш-Марды к этому времени уже лежало в руинах. Лишившиеся всего жители в поисках приюта разъехались кто куда. Многие с той поры так и не могут возвратиться в родные места. Некуда. Там, где некогда стояли их дома, — в лучшем случае фундаменты в зарослях поднявшегося за послевоенные годы кустарника.

Госпрограммы восстановления разрушенных в ходе двух войн поселений в ЧР как не было, так и нет.

Заполнить «нишу» старались международные гуманитарные организации, Региональный общественный фонд (РОФ) имени Ахмата-Хаджи Кадырова, но их усилий оказалось явно недостаточно.
Глава администрации Ярыш-Мардынского сельского поселения Али Джанхотов в интервью «Кавказской политике» рассказывает о ситуации в селе и вокруг него. Свой, отличный от «официального» взгляд на нее имеют жители села. Поэтому в публикации — и их истории, мнения.

Выход из тупика

-Али Султанович, знаю, что вас избрали главой администрации года три назад. Но вы ведь были главой и в первую войну?..

-Да, все так и есть. Оба раза я был, скажем так, «призван на службу» в очень непростые для села и его населения периоды.

-Первый период — это война и проблемы, ею порожденные. Это понятно. А во втором случае?

-Это уже немного другая ситуация, и рассматривать ее надо в привязке к событиям многолетней давности. Так вот, Ярыш-Марды разрушили еще в 1995-м. Во вторую войну разгромили то, что удалось восстановить в промежуткемежду двумя войнами. Затем, вплоть до середины 2008 года, село являлось как бы запретной зоной. Попросту говоря, военные держали поселение запертымдля населения. Ни въехать, ни выехать. Представьте населенный пункт, в котором полтора десятка лет никто не живет! В какое состояние он придет?

В общем, мои односельчане, спасаясь от войны, ушли из разрушенного, но не мертвого поселения, а вернулись в без всякого преувеличения дикое поле. Если машина заводится со стрелками приборов на нуле, то как село возродить, если все «на нуле»?

Вы же сами в Чечне живете и знаете, каково это, когда ни света, ни воды, ни дорог и на весь населенный пункт ни одного квадратного метра крыши, под которой можно не жить даже, а, скажем, укрытьсяот дождя…

-То есть что-то делать в селе, в плане восстановления, люди могли с года 2009-го?

-Да. Поначалу-то просто разбирали завалы, очищали дворы. Кто как может. Тогда же стало ясно, что населению немногое по силам. Позднее подключились гуманитарные организации, в частности, Датский совет по беженцам (ДСБ), следом — РОФ имени Кадырова. И то, что этими организациями сделано, трудно переоценить.

-Расскажите подробнее, пожалуйста…

-Ну, например, ДСБ проложил водопровод, реализовал программу по строительству жилья. Суть ее такова: Совет выделяет строительные материалы при условии, что каждый, кто их получает, сам возводит для себя дом. При этом стройматериалов отпускается не больше, чем на 48 квадратных метров общей площади. Это — одна-две комнаты. «Датчане» построили десять таких домов.

Столько же жилья, и под ключсдал РОФ имени Кадырова. В каждом доме — четыре комнаты, не считая душевой, навеса, забора и т.д. Все по принципу «заходи и живи».

Что касается коммуникаций, то на сегодня полностью разрешены проблемы водо-, газо- и электроснабжения. Больше того, налажено уличное освещение. Пусть видят, знают: село не заброшено, в нем живут люди.

Ярыш-Марды расположено на склоне горы, при сильном дожде дороги внутри села размываются бегущими с хребта потоками воды. Но и здесь администрация своими силами минимизирует последствия, восстанавливая дороги путем подсыпки гравия…

-А что у вас делали строители из Пензы?

-Они были здесь в 95-м, еще до нападения Хаттаба на колонну российской армии. Осуществляли свою программу восстановления жилья в Чечне. Работали здесь, в Ярыш-Марды, и в Самашках. У нас они заложили 43 фундамента под т.н. шведские дома. Потом обстановка в республике резко обострилась, и их организованно вывезли. От задела, который они сделали, к 2008 году мало что сохранилось. Идея же была очень хорошей. Ее реализация позволила бы, по сути дела, закрыть вопрос жилья.

-На улицах села достаточно много детей. Где они учатся? Есть школа?

— Уже два года в селе функционирует школа. Правда, она начальная. С пятого класса дети учатся в соседнем Дачу-Борзое. Там, кстати, доучивались и четверо моих племянников. Но это не очень удобно: село и школа расположены на плато, каждый день нужно подниматься в гору, спускаться…

Сейчас рассматривается вариант, по которому дети смогут продолжить учебу в селе Зоны. Оно выше, дорога туда извилистая, а вот сама школа в полусотне метров от нее. Да и ездить можно любым попутным транспортом. Никто мимо детей не проедет, подберет, подвезет.

-А свою среднюю школу открыть?

-Нереально. Населения мало — чуть больше 200 человек, а детей и того меньше. Нам и так пошли навстречу, открыв школу для самых маленьких. Кстати, она тоже появилась благодаря РОФ имени Ахмата-Хаджи Кадырова. Как и мечеть, здание администрации, свет, газ, вода… Того же природного газа в селе не было и в советские годы.

-У вас в селе такая картина: стоит один жилой дом, а справа, слева, напротив — как бы пустырь. Хотя видно, что там стояли дома, что хозяева на этих участках бывали. В частности, убрали и вывезли мусор. Не совсем понятно другое: многие получали компенсацию за утраченные жилье и имущество, на что люди потратили деньги? Почему дома не восстановили?

-Причин — несколько. Во-первых, размер компенсациисоставлял 350 тысяч рублей. Дом на них при всем желании не поднять.

Во-вторых, компенсации выплатили через многие годы после разрушения села. За это время люди, беженцами жившие кто где, влезли в долги. А вы знаете, всякий мусульманин, если у него появились деньги, в первую очередь избавится от долгов. Хорошо, если после этого на руках что-то останется.

В-третьих, в нашем случае свою роль сыграло и то, что военные долго не пускали людей в село. В результате многие потратились, нанимая жилье, оплачивая что-то еще…

Принято думать, что у каждого чеченца масса родственников, и все они, не напрягаясь особо, могут и прокормить семью сородича, и дом для нее построить. На первый взгляд, все вроде так и есть. Несмотря ни на что, в республике люди и с голоду не умирали, и без крыши над головой не оставались. Пустить в дом, делиться всем тем, что хозяин сам ест, пьет, одевает, — это было, есть, да и будет, наверное, во все времена. Но надо пониматьи то, что возможности родственников не безграничны. Миллионеров — раз-два и обчелся, а тех, кто живут от зарплаты до зарплаты, — большинство. Этот момент оченьважен для понимания ситуации, в которой находятся и мои односельчане, и тысячи других семей в Чечне.

Ну и, в-пятых уже, за 20 лет после начала первой войны дети вчерашних беженцев выросли, обжились в новых местах, и они в массе своей особо и не рвутся к развалинам родительских домов. Теперь уже, считают они, они всегда успеют это сделать. А вот людей постарше жалко по-настоящему. Они тоскуют по малой родине, не мыслят себя без нее, а жизнь этого не учитывает, диктует свое…

Прямая речь

Сайпудди Каурнукаев, пенсионер, инвалид:

«Мне 74 года. Родилсяв Ярыш-Марды. Отсюда в четырехлетнем возрасте меня вместе с родителями депортировали в Казахстан. Детство, юность прошли в тоске по родине. Когда уже взрослым человеком возвратился в Чечено-Ингушетию, думал, никогда больше не разлучусь с родным селом. Но в 55 лет война разрушила мой дом и выкинула меня на улицу. С тех пор живу с семьей в поселке Чири-Юрт, в съемной квартире. С 2008 года, когда военные сняли запрет на въезд в Ярыш-Марды, ежедневно езжу сюда.

В войну мой дом превратили в кучу строительного мусора. Выбирая кирпич, перебрал ее руками всю, очистил кирпич от штукатурки, сложил, а мусор — семь КАМАЗов — вывез. Понемногу заливаю фундамент под новый дом. Завез гравий. Два-три дня роютраншею, метр-полтора в длину, ставлю опалубку. Потомна деньги, оставшиеся от пенсии после оплаты за квартиру и продукты, покупаю цемент, замешиваю бетон… Основание под две стены уже есть.

На всю нашу улицу пока пять домов. Один — напротив моего двора. У них, у соседей, я совершаю намаз, отдыхаю, пережидаю ненастье…

В этом году у меня во дворе стоит пасека родственника. Он нашел в Сибири работу по специальности. Уход за пчелами на мне. Меда они пока немного приносят: у нас все лето так жарко, что все выгорело, пересохло. Кукуруза, которой я занял огород, и то вся пожухла…

Здесь, в селе до войны жил и мой брат. От его хозяйства сохранилсяфундамент дома и больше — ничего. Пока село для нас, чеченцев, было закрыто, тут военные заправляли, забирая все уцелевшее: кирпич, пиломатериал, железные ворота, столбы… «Раздевая» сельские подворья, военные в основном и обустраивались, и не только в Ярыш-Марды.

Вы знаете, чего мне все эти 19 лет недостает? Вот Чири-Юрт — поселок городского типа, есть условия, которых в селе никогда не было. Да и люди неплохие. Но мне там как-то не по себе. Здесь, дома, я каждый вечер то ли у себя гостей встречал, то ли сам к соседям ходил. Мы так, в общении, время коротали. Там, где я сейчас живу, порядки иные. У меня такое ощущение, будто за все эти годы, ложась спать, ни разу не растянул свободно ноги…

В паре сотен шагов отсюда проходит дорога на Шатой и Итум-Кале. По ней постоянно ездят разные руководители, в том числе из Москвы. Мне кажется, что, если бы кто-то из них заехал к нам в село, посмотрел, как мы здесь бьемся словно рыба об лед, то что-то и изменилось бы. Но никому нет дела до нас, несчастных…»

Хава Алимханова, жительница Ярыш-Марды:

«С чего начать? За 19 лет жизни вне Ярыш-Марды наша семья сменила 24 квартиры. В начале второй войны несколько месяцев беженцами провели также в Ингушетии. За эти годы с нами много чего произошло. Что видели и пережили — об этом не рассказать даже. Главное — уже пять лет нет в живых мужа. Женился сын, вышла замуж дочь, внуки пошли — и все это не в своем доме, не под собственной крышей…

В Ярыш-Марды, в новый, но не заселенный, чужой дом перебрались недавно, когда поняли: в Грозном квартиру нам по карману не найти. Раньше за трехкомнатную квартиру брали тысяч пять в месяц, теперь такое же жилье сдают не меньше, чем за 10-15 тысяч. Это больше, чем моя зарплата.

Начали с сыном в город на работу ездить. Я не удержалась, подсчитала, во сколько обходится поездка в оба конца, и вышло, что на дорогу у нас уходит не меньше 310 рублей в день. Зачем, спрашивается, в село переезжали?

Одно успокаивает: сын, внуки живут там, где их корни. Если бы мы переехали сюда в то время, когда ДСБ и РОФ реализовывали свои строительные программы, может, и нам бы дом поставили. Может, поддержка, помощь еще придут?

Стараюсь не терять надежды. У человека должен быть свой угол на земле. Иначе жизнь перекатывает его, словно пылинку в пустыне. Конечно, односельчане, местные власти стараются не оставить нас без внимания. Но чтобы всем и сразу с тем же жильем помочь — таких возможностей у них, конечно, нет. А для тех, у кого они есть, мы как бы и не существуем. Смотрите, что сегодня на Украине происходит, как много говорят, пишут о беженцах, а ведь завтра о них и не вспомнят. Забудут так же, как забыли о нас…»