Пропагандистская война. Почему нельзя доверять самым страшным новостям и фотографиям? Каким образом информационные программы приобретают характерные черты желтой прессы?

Голливудский сериал как образцовый продукт для российского ньюсмейкера: как сюжет из “Шерлока Холмса” перекочевал в соцсети Стрелкова. Как пропаганда воюет с реальностью и чем она ее заменяет? «Распятые мальчики» и «задушенные беременные»: кто, как, почему и для кого создает фальшивые образы-страшилки? “Слеза ребенка” как базовый русский архетип. Жестокость и сантимент новой русской пропаганды. Эмоции и национализм хорошо продаются, а деньги не пахнут – принцип российских телеменеджеров последней волны. Обеспеченные горожане с гаджетами как носители вируса информационной войны. Немного об украинской пропаганде.

Владимир Корсунский, главный редактор сайта grani.ru; Мария Галина, писатель; Юрий Богомолов и Василий Степанов, кинокритики; Анна Голубева, медиакритик, шеф-редактор отдела медиа colta.ru; журналист Владимир Долин (Киев); Владимир Голышев, драматург (Ростов); медиаменеджер Джиллиан МакКормак (Брюссель).

В видео и радиотрансляции в воскресенье и понедельник в 22 часа, в радиоверсии в среду в 22. Ведет программу Елена Фанайлова

Фрагмент программы:

Елена Фанайлова: О беспрецедентном формировании фиктивной реальности на российских телеканалах и в интернете мы сегодня будем разговаривать с Владимиром Корсунским, главным редактором сайта «Грани.ру». За нашим столом Анна Голубева, шеф-редактор отдела медиа портала «Colta», писатель Мария Галина, кино- и телекритикЮрий Богомолов.

Я попросила Владимира Долина, историка, шеф-редактора программы Савика Шустера, рассказать, что он думает про украинскую пропаганду. Может быть, она так же увлекательна, как российская.?Я обнаружила в интернете украинские сатирические ролики, с сатирой у них все хорошо. Но такого пропагандистского мифа большой мощи, как «распятый мальчик», я там обнаружить не смогла.

Владимир Долин: Никаких пропагандистских войн я не вижу. Украина не умеет вести пропаганду. Может быть, и хорошо, что не умеет. Все попытки пропаганды крайне неумелые. На мой взгляд, украинцам следовало бы просто рассказывать о том, что происходит, ничего не скрывая, и луче объясняя. Украина права в этой ситуации, и нет ничего из того, что бы происходило в Донецкой и Луганской областях, что нельзя было бы объяснить. Не хватает видео, не хватает фото. Если в свое время в Израиле я видел, как солдаты, отправляющие на задание, имеют видеокамеры, прикрепленные к каскам, если мы видим, когда израильский самолет наносит удар по какому-либо объекту, то до нанесения удара и после нанесения удара этот объект снимают беспилотники или камеры, установленные непосредственно на этом же самолете, и немедленно результат этих съемок публикуется, то у Украины ничего этого нет.

Что касается другой стороны (то есть российской — РС). Тут традиции агитпропа в чистом виде. Тут традиции геббельсовские. Недавно было сказано, что Геббельс талантливый пропагандист и агитатор. Поэтому самые безумные слухи появляются с той стороны о массовых убийствах украинского мирного населения. Я могу сказать, что, может быть, и не массовые, но убийства населения творились, скорее, т. н. ополченцами. На прошлой неделе я был в Славянске и видел, как вскрывались могилы расстрелянных людей. 14 человек только из одной могилы. А таких могил в Славянске одиночных, братских, наверное, больше сотни. Все эти люди были казнены в период оккупации Славянска подразделениями Стрелкова.

Елена Фанайлова: Меня поражает во всей этой истории огромная спекуляция на смерти и страдании, причем производство фиктивной реальности, я бы сказала, неоготического толка. То, что выдают нам «Лайфньюс» и прочие прекрасные источники, это такая чистая готика или жестокая чернуха.

Анна Голубева: Владимир Долин говорит, что украинская пропаганда неумела, они совершенно не умеют это делать. Давайте вспомним, что года два назад, в 2012 году, мы тоже наблюдали примерно такой же процесс. У нас было ощущение, что наша пропаганда неумело разворачивается, расчехляет свои пушки и разворачивается в сторону внутреннего врага, наконец-то, появившегося.

Елена Фанайлова: Белоленточников вы имеете в виду?

Анна Голубева: В частности, белоленточников, да. Мы видели разные попытки и пробы в этом смысле. Мы видели как тонкие истории в стиле Суркова, подковерные интриги, какие-то тонкие и сложные комбинации образца XVIII века изящного, как они сменяются простыми, чудесными и шикарно работающими приемами, которые называются дубиной народной пропаганды. Собственно говоря, мы ее получили. В случае с войной она стала просто наиболее эффективной. Потому что, как всегда бывает в ситуациях с войной, все радикализируется и очень упрощается. У вас есть черное и белое. У вас есть враг. И вам нужно расчеловечить этого врага. И вам нужно сделать так, чтобы этот враг был животным, чтобы он не просто убивал детей, а желательно убивал их изощренным способом. Вам нужно очень упростить эту ситуацию. Мы с этим, строго говоря, имеем дело.

Есть другой аспект этого вопроса, связанный с тем, что любая пропаганда гораздо более доступна, когда она образна. Мы имеем дело с ситуацией, когда помимо всего прочего пропагандистским новостям нужно конкурировать с интертейментом. И для этого им нужно в некотором смысле интертейментом этим стать. Нужно стать развлекухой. Им нужно выглядеть образно. Им нужно быть красивыми. И это вопрос не столько пропаганды, сколько бизнеса телевизионного. Собственно, природа телевидения, которая априори развлекательная вещь. По этому поводу мы видим невероятно образные вещи. Можно считать, что это связано с «Игрой престолов», можно считать, что это связано с другими какими-то образами, известными нам по массовой культуре, но мы это имеем. И это, как выяснилось, работает лучше всего.

Юрий Богомолов: Упрощение – это завет Геббельса. Это одна из основополагающих необходимостей пропаганды. Тут надо иметь в виду еще вот что, что пропаганда такая штука – она пограничная. Она, с одной стороны, имеет какое-то отношение к действительности, и с ней воюет, с ней спорит, ее отрицает и т. д. С другой стороны, она с художественной культурой связана и, главным образом, с мифологической. Вот там она заимствует: черпает вдохновение, образы и т. д.

Один из самых любопытных факторов пропаганды федеральных каналов, который позволяет ей воздействовать на массовую аудиторию, это страдание ребенка. Когда мы все увидели этот сюжет про распятого мальчика, с распятой беременной женщиной…

Елена Фанайлова: Я очень благодарна своей коллеге Елене Рыковцевой, которая в тот момент оказалась в Одессе и расследовала этот случай – буквально путем походов в морги и опросов врачей, которые видели эти тела. Эта женщина отсутствовала физически в этом пространстве: ни беременной, ни пожилой. Ничего похожего на эту карточку не было.

Юрий Богомолов: Это была такая постановка. Но я оглянулся на историю нашего кино и, вообще, на историю культуры. В принципе, страдающий ребенок – это один из художественных приемов, если мы вспомним Достоевского. Давайте назовем такой фильм «Броненосец Потемкин», русская советская классика, сцена, когда коляска с младенцем прыгает по лестнице, как это воздействует на аудиторию. Поэтому в известном смысле он стал таким шоковым фильмом. Потом у Эйзенштейна довольно часто дети становятся жертвами всевозможных… И в «Иване Грозном» это есть, и в «Александре Невском». Наконец, «Бежин луг», который снимался, но затем был уничтожен, от которого остались одни срезки, фотофильм был сделан. История про мальчика, в основе которого лежит Павлик Морозов, который восстал против кулаков, который был убит. В финале этого мальчика, как Христа, не стало. Другое дело, что фильм оказался не в фаворе, потому что Эйзенштейн развернул эту чисто социально-политическую ситуацию как удар по душе человека, как удар по человечности. Античеловечный характер этой революции, этой действительности, который надо было воспеть, а тут обнаруживалась всемирная трагедия.

Обратите внимание, как густа тема страдающего ребенка в нашем кинематографе. А «Иваново детство», где бомбы падают именно в душу ребенка, где Великая Отечественная война показана как катастрофа гуманистическая, а не просто политическая. А уже в позднее время, «Семнадцать мгновений весны». Как можно подействовать на нервы зрителя, как не выложив младенца на стол, чтобы он простудился? Многие беспокоились, приняв это за действительность. В частности, Брежнев очень волновался по поводу здоровья этого младенца.

Что интересно в нашем современном отечественном телевидении? Что детская тема еще размята желтыми таблоидными программами типа малаховского «Пусть говорят». Эта тема бесконечно варьируется в этих желтых ток-шоу. Все время выясняется – кто чей ребенок и т. д. Поэтому этот распятый ребенок на хорошую взрыхленную почву лег. Иногда говорят: эти желтые программы – это одно, а вот эти политические программы – это другое. Ничего подобного!

Елена Фанайлова: Это одно пространство.

Юрий Богомолов: Да, это одно пространство. Это взаимосвязано внутренне достаточно тесно. На этих программах делается рейтинг, а потом уже и на политических программах делается рейтинг. Поэтому этот фактор страдания ребенка… Причем «проблема ребенка» есть и на Западе, там тоже есть страдающие, но там ребенок является предметом похищения. Похищения, но не распятия, не мучения. До такого там не додумываются бандиты. А здесь именно таким образом ставится вопрос. Поэтому страдающий ребенок возбуждает такие эмоции. И когда это в пропаганде, когда нам выдают за реальную действительность то, что они там сочиняют, конечно, это действует. И что же мы удивляемся высокому проценту людей, поддерживающих это.

Владимир Корсунский: Я хотел бы сказать об украинском телевидении, которое я смотрю. Это совершенно другое телевидение. Конечно, там есть и пропаганда. Конечно, там все есть. Страна находится в состоянии войны, навязанной ей. Они не воспринимают эту войну как гражданскую. Они не воюют со своим народом. Они воюют с оккупантами, которые у них только что оттяпали Крым, а теперь претендуют ее власть.

Елена Фанайлова: Они воюют еще и с советской идеологией.

Владимир Корсунский: С советской идеологией каждому из нас надо воевать. Я же всех этих мальчишей-кибальчишей помню, Леню Голикова, Лизу Чайкину, Сашу и Зою Космодемьянских. Это и дети наши помнят. Не так давно сделали фильм «Сволочи». И весь Генштаб бился в истерике из-за этого фильма. Там фильм про то, что детей-сирот, обездоленных детей советская разведка собирала, готовила из них диверсантов, надевала на них пояса шахидов и отправляла их подрывать военные объекты гитлеровцев. Из этих детей делали мучеников.