В народе есть такая пословица: «Не устанешь детей рожаючи, устанешь на место сажаючи». Устроить жизнь ребенка в должном порядке, оградить от опасностей, увидеть и предотвратить грозящие ему беды – такие задачи считаются неотъемлемой частью родительского долга. Как обезопасить ребенка, до какого предела следует регламентировать его действия и порывы, и до скольки лет водить «за ручку», спасая от нависающих над ним угроз, в рамках проекта «Семейная ценность» рассуждают психологи и уже состоявшиеся родители.

Невнимательные и безответственные

18 июня в городе Лесном на Урале парень поймал на лету сорвавшуюся с балкона на четвертом этаже двухлетнюю девочку. Герой отдал невредимого ребенка перепуганному деду и так бы и ушел, если бы кто-то вслед не спросил, как его зовут. Спасителем оказался 26-летний Владимир Старцев — пермяк, профессиональный альпинист и скалолаз. Спортсмена обещали представить к награде… А у Владимира после всей этой истории только одно пожелание: пусть спасенного им ребенка, как и всех прочих детей, больше не оставляют без присмотра. Девочка ведь играла на балконе совершенно одна…

В начале июля Общественный совет при управлении Следственного комитета РФ по Петербургу обнародовал такие сведения: в 2013 году в Северной столице из окон выпали 19 детей, из них восемь разбились насмерть. В нынешнем году случаев падения несовершеннолетних с высоты зафиксировано уже 13, с пятью летальными исходами. В абсолютном большинстве происшествий причина – недосмотр взрослых. Те беспечно полагали, что их чада не смогут залезть на окна, не сумеют открыть их и даже надеялись, что падению помешает противомоскитная сетка.

При этом дети в Петербурге не только вываливаются из окон, но еще тонут, гибнут на дороге, наносят себе травмы в домашней обстановке, травятся угарным газом, становятся жертвами домашних питомцев и даже добираются до оставленного в прямом доступе огнестрельного оружия. Количество несчастных случаев с несовершеннолетними, по сведениям СК, в 2013 году по сравнению с предыдущим годом возросло вдвое. Поэтому вопрос «куда смотрели взрослые» в данном случае – вовсе не риторический.

Один не дома

В мае 2012 года в Красноярске пропал восьмилетний Ильяз. Мальчик была найден мертвым через десять дней со следами ножевых ранений. В мае 2014-го в казахском городе Рудном исчезла семилетняя Вика – ее увел от компании сверстников дядька в кепке. Тело было обнаружено через 22 дня – девочку убили ржавой арматурой, а перед этим раздели. В 2010 году в Петербурге прямо из своего двора исчезла гулявшая с компанией друзей пятилетняя Настя. Когда ее нашли через неделю, повреждения на теле не оставляли сомнений – орудовал сексуальный маньяк.

Разумеется, эти примеры – лишь капля в море. В апреле петербургский детский омбудсмен Светлана Агапитова рассказала, что только за первые три месяца 2014 года в Северной столице пропали 70 детей, а числятся до сих пор пропавшими и не найденными около четырехсот.

СМИ, подробно излагающие историю маленькой Вики из Рудного, приводят разговор девочки с ее друзьями. Им столько же — по семь-восемь лет. Дети гуляли «в овраге», «это за домом у церкви», ловили там раков. Дядька, что увел Вику, как раз пообещал показать ей место, где раков больше. Причем мужчина был готов открыть «урожайное» место любому из Викиных друзей, без различия пола.

У любого взрослого, кто в ладах со здравым смыслом, возникают вопросы: почему дети 7-8 лет гуляли в каком-то «овраге» без старших? Чем были заняты их папы и мамы? Или, например, как отпустили гулять одну несчастную Настю даже не в семь – в пять лет? Истории Вики, Ильяза, Насти шокировали бы любого правозащитника в Великобритании или Германии, где закон запрещает оставлять без присмотра детей до 14 лет.

На российских форумах пытаются рассуждать на тему «Ребенок один на улице»: «Спорим с женой: до скольки отпускать гулять 10-летнего сына? Ее бы воля, она бы вообще не отпускала… Но парень общаться должен, с друзьями тусоваться», — рассказывает один отец. «Летом до восьми, во дворе. И зная, с какими друзьями-подружками играет ребенок, кто где из друзей живет. Сразу показать ребенку места, куда ходить нельзя (чердаки, подвалы, шоссе, стройки и т. д.), и объяснить почему». — отвечает ему форумчанка.

«Среди нынешних обывателей распространено мнение вроде «развелось психов в последнее время, вот мы были детьми – никто за нас не боялся». Это лукавство. Боялись, и на то были основания, — поясняет семейный психолог Мария Галкина. — Объявлений «Пропал ребенок», «Найти человека» было ничуть не меньше. Я сама училась в школе с 1975 по 1985 год, в самый тихий советский «застой», и за десять лет троллейбусных путешествий в школу и обратно я видела много чего: приходилось отделываться и от компаний хулиганов, а иногда и от навязчивых взрослых мужчин».

Специалисты уверены, что психические расстройства встречаются среди населения практически с одинаковой частотой в любые эпохи. Маньяки бывали всегда, а не упали с неба компактной группой в разгар перестройки. Первый же приходящий на память серийный убийца – Андрей Чикатило – действовал в глубоко советские времена: по оперативным данным, первое убийство он совершил в 1978 году, последнее – в 1990-м.

Опытнейший ростовский следователь Амурхан Яндиев, поймавший не только Чикатило, но и еще пятерых серийных убийц, сказал как-то в интервью, что количество маньяков «растет одновременно с ростом напряжения в обществе», но вообще они есть всегда. Так что опасения сегодняшних мам разделяли матери, отцы, бабушки и дедушки задолго до появления Интернета.

Держать и не пущать?

Подавляющее большинство мам, пап и уже тем более бабушек ходит за своими потомками по пятам, пока те совсем маленькие. Мама шестилетнего Дениса рассказывает: «Я помню, когда сын только пошел, то для старшего поколения нашей семьи это был такой стресс, что казалось, они не рады тому, что внук растет и учится передвигаться самостоятельно. Бабушка ходила за ним по квартире, держа руки на манер квочки, – ей все казалось, что дитя на что-нибудь налетит или споткнется. Мы с отцом пытались все-таки предоставить ему свободу. В результате были отруганы нашими предками за то, что дитя схватилось за горячий утюг и порезалось. Конечно, все случалось, но зато сын сразу хорошо запомнил, что вот этот предмет треугольной формы бывает горячим и трогать его не стоит, а вот этот длинный и блестящий может порезать до крови. Я даже читала где-то о такой заграничной методике – дайте, мол, специально вашему ребенку уколоться иголкой, схватиться за горячее, острое – пусть сам поймет, что это такое! Вроде кажется, что такой подход разумен, но сложно представить себе маму, которая протягивает своему ребенку хлеборезный нож со словами: на-ка, дитятко, попробуй и запомни, что это трогать впредь никогда не надо!

«Вы знаете, в «заграничных» рекомендациях, которые упоминает мама Дениса, есть рациональное зерно, но они, видимо, составлены с нероссийской прямотой и доскональностью. Наша ментальность, конечно же, не позволит своими руками дать ребенку опасный предмет, чтобы он убедился в его опасности. Этого не сделает даже самый маргинальный родитель», — отмечает Мария Галкина.

По словам специалиста, для совсем маленького ребенка «глаз да глаз» доложен иметь форму профилактики. Обратимся к старине Бенджамину Споку, ведь по его знаменитой книжке родители растят детей вот уже 68 лет. «Год – очень опасный возраст, — пишет мэтр. – Можно легко избежать многих несчастных случаев, если вы знаете, откуда угрожают наиболее часто встречающиеся опасности, и как их устранить». Далее следуют разумные практические советы: не позволяйте ребенку проникать на кухню, когда там готовят, уберите от него острые и мелкие предметы, исключите контакт с электропроводами, спичками, инструментами, наконец, тщательно запирайте дверь в ваше жилище. Идея в том, чтобы исключить опасные соблазны из обихода, а не окружить ими ребенка и наказывать за попытку их исследовать.

Но автор в этой же главе оговаривается: «Родители не в состоянии полностью оградить ребенка от несчастий, и если бы паче чаяния им это удалось, они вырастили бы зависимого от всего и вся, робкого и нерешительного человека».

Новоявленный второклассник Вадик поехал в июне в пансионат на Черное море. Там отдыхали его сверстники, быстро сколотилась компания, и мама Вадика, по привычке походив за сыном по пятам пару дней, убедилась в том, что она теперь лишняя. «Они играли вчетвером, впятером – постоянной компанией, — рассказывает женщина. – А я вдруг поняла, что я единственная мама, которая таскается за ребенком как привязанная! И Вадик мне сказал в какой-то момент: вот ведь Артем, Даниил, Ваня гуляют без мам, а ты чего с нами все время? Пришлось оставить молодых людей в покое. Вадику каждое утро выдавался телефон, и с него бралось честное-пречестное слово, что он будет там-то и там-то, и его можно будет найти. В результате он несколько раз разодрал коленки, подрался, и его укусил клещ… Вряд ли я могла бы хоть что-то предотвратить, если бы бегала за ними все время. Впрочем, я все равно волновалась и дежурила на балконе нашего номера, обозревая окрестности, но ходить за сыном «хвостиком» сочла неуместным. Зато он обзавелся хорошими приятелями и понял, что я ему верю, особенно если он ведет себя разумно и отвечает по мобильному».

«Мобильный служит в таком случае некой гарантией безопасности и информации, но гарантией неполной, — отмечает Мария Галкина. — Поэтому в первую очередь надо плотнее заниматься внутренним миром своих детей, воспитывать у них чувство локтя, учить ценить дружбу и, конечно, знать наперечет друзей своего ребенка. Если бы родители погибшей Вики и ее приятелей проводили среди своих детей такую работу, компания не разошлась бы безучастно по домам, не дождавшись подружку, а подняла бы тревогу сразу, побежала бы за взрослыми. А они ведь, судя по всему, даже в своих семьях не рассказали, что Вика ушла с чужим дядей».

Отсюда вывод: постоянный «глаз да глаз» за взрослеющим ребенком невозможен. Значит, надо разъяснять опасность тех или иных мест, занятий, а еще (и это важнее) обязывать их выручать друг друга, сообщать взрослым о том, что с кем-то их них произошло нечто непонятное, плохое. Потому что опыт показывает: объясняй – не объясняй, а все равно полезут. Зато можно избежать случаев, когда ребенок тонет в озере на глазах у друзей, которые вместо того, чтобы ринуться на помощь или позвать старших, в страхе разбегаются.

Тихо стой, не шевелясь!

Разумеется, взрослым удобнее, чтобы дети были послушны, всегда стояли рядом, не лезли, куда не велено. Как сказала мама дяди Федора в книжке Эдуарда Успенского: «Все дети как дети – сидят себе в углу и из желудей человечков делают. Посмотришь – и сердце радуется». Но если «книжная мама» быстро поняла, что сыну хочется своей жизни, то в реальности родители зачастую давят на детей, заставляя их действовать по своей мерке.

Семейный психолог Эльнара Агаева опубликовала в Сети исследование, в котором выводит термин «присвоенные дети». Имеются в виду как раз случаи, когда родители окружают отпрысков «повышенным вниманием и контролем, привязывают к своим чувствам и настроению, обязывают их поступать определенным, наиболее безопасным для родителей способом». При этом ребенок избавлен от необходимости разрешения проблемных ситуаций, поскольку решения предлагаются ему без его участия, пишет специалист. Это явление знакомо нам как гиперопека. Вырастая, такие люди остаются как бы собственностью своих родителей, несамостоятельными, инфантильными существами.

Психолог Эльнара Агаева делит родителей, стремящихся «присвоить» своих детей, на две категории: сверхзаботливые и авторитарные. Так, если ребенок — любимец семьи, а опека матери направлена именно на то, чтобы отстранить от ребенка все, что мешает его детскому благополучию, то в этом случае отпрыск растет в «исключительном чувстве первенства вне препятствий, противоречий и помех и вырастает несчастным «первым человеком», с дряблым характером, с отсутствием всякой сдерживающей дисциплины, неспособным на борьбу с жизнью».

В свою очередь у родителей-диктаторов «все должно быть подчинено правилам порядка». В этом случае родители требуют безусловной покорности и полного одобрения всего, что они делают. «Такого рода контроль осуществляется чаще всего с глубокой убежденностью в собственной правоте и в том, что он служит исключительно благу ребенка», — пишет автор.

В результате, по мнению Агаевой, любая форма инициативности, стремление к автономности всякий раз игнорируется или даже наказывается. В результате формируется личность, которую можно назвать «присвоенной», — со сниженным чувством самоценности, нарушенной идентичностью. Cковывая ребенка по рукам и ногам, гиперопекающие родители не оставляют ему возможности научиться самому познавать мир.

Здесь хочется вспомнить «Вредные советы» Григория Остера:

Руками никогда нигде

Не трогай ничего.

Не впутывайся ни во что

И никуда не лезь.

В сторонку молча отойди,

Стань скромно в уголке

И тихо стой, не шевелясь,

До старости своей.

Есть, разумеется, дети, которые с удовольствием подчиняются родителям и абсолютно им доверяют. Но нужно хорошенько присмотреться к потомку и понять: хочет он всесторонней опеки или нет. Семейный психолог Мария Галкина считает, что гиперопека в любом случае не идет на пользу: «Нужно понимать, что чадо растет. Еще вчера он принимал все ваши решения как непререкаемые, а сегодня ситуация изменилась. Не все дети искренни, чисты, прозрачны; гораздо чаще наоборот. Поэтому важнее всего – доверительные отношения. Пусть ваш ребенок не скрывает от вас каких-то странных сторон своей души, в которых он и сам разобраться не может. Важно, чтобы он любил вас и не боялся. Тогда вы вместе разберетесь, что можно и что нельзя, и как при этом никого не огорчить. Постарайтесь сохранить важное место в душе ребенка: одни называют это авторитетом, другие – любовью».

Книжка Григория Остера «Все вредные советы» издания 2010 года заканчивается такими строками:

Знай, что в каждом

Взрослом сердце

Есть заветный уголок,

Там калачиком свернулся

Папин старенький ремень.