Как буржуазные ученые пытаются остановить историю

Популярный российский ресурс Лента.ру на днях выдал заметку о новых достижениях буржуазной науки, которая якобы неопровержимо доказала, что неравенство в человечеством обществе вещь закономерная, естественная и, увы, совершенно неизбежная.

Приводим ее полностью, чтобы наши читатели лично убедились до какого откровенно маразма способна дойти буржуазная наука в своем неистовом желании во что бы то ни стало угодить господствующему классу буржуазии.

«Ученые объяснили возникновение неравенства в истории человечества».

Древние охотники и собиратели могли добровольно отказаться от общественного равенства и согласиться на жизнь под властью сильных правителей, считают авторы исследования, опубликованного в журнале Proceedings of the Royal Society B. Кратко о нем рассказывается в Science News.

Историки до сих пор не знают, как первобытное равенство сменилось на жесткую иерархию первых цивилизаций (к примеру, египетской и месопотамской) с их огромными различиями в богатстве и власти между монархом и простолюдинами. Непонятно, по каким причинам люди соглашались на жизнь в иерархически организованном коллективе.

Поскольку археология почти ничего не говорит об этом переходе, Саймон Пауэрс (Simon Powers), специалист по эволюционной антропологии из Лозаннского университета (Швейцария), создал математическую модель динамики общественного развития среди небольшой группы людей. Модель учитывает отношение каждого индивида к власти, плюсы и минусы присоединения к более крупному коллективу, наследование потомками ценностей родителей и воздействие меняющейся социальной структуры на размер и экономическую эффективность группы.

Проанализировав с помощью модели жизнь нескольких поколений, Пауэрс и его соавтор, Лоран Леман (Laurent Lehmann), обнаружили, что коллективы, состоящие из вождей и их подданных, производят (или собирают) больше ресурсов, чем группы, где господствует равенство. В итоге иерархические общины стали вдвое крупнее, чем эгалитарные. Более того, даже когда вожди присвоили себе большую часть прибавочного продукта группы, их подчиненные получали больше ресурсов, чем они заработали бы в общинах «равных». Антропологи считают, что первые земледельческие цивилизации, собирающие большие урожаи благодаря труду тысяч крестьян, представляют собой отличную иллюстрацию их конструкции.

Однако модели швейцарских антропологов не хватает реалистичности, утверждает социолог Ким Стерелни (Kim Sterelny) из Австралийского национального университета (Канберра). Она не учитывает, например, борьбу за власть среди потенциальных вождей и возможность того, что эгалитаристски настроенные члены группы могут образовать оппозицию правящей элите. Убытки от таких конфликтов в модель заложены не были.

Впрочем, по словам Стерелни, модель предполагает, что недовольные индивиды могут «голосовать ногами» и покинуть группу. Однако со временем такой побег будет означать резкое падение уровня жизни, и людям приходится оставаться под властью авторитарных лидеров, пытаясь получить хоть какие-то преимущества даже в таком незавидном положении.»[1]

Вот такую откровенную ахинею печатают буржуазные издания.

Буржуазные историки, оказываются, не знают, «как первобытное равенство сменилось на жёсткую иерархию первых цивилизаций с их огромными различиями в богатстве и власти между монархом и простолюдинами». Для этих современных шарлатанов от науки изменения в обществе могут происходить только извне, по каким-то неведомым причинам. Связать появление жёсткой общественной иерархии с внутренними причинами развития самого общества, организацией общественного производства и повышением производительности труда, у буржуазных «учёных», видимо, ума не хватает. Как не хватает ума ознакомиться со всем тем достижением человеческой мысли, которое было сделано до них. Они предпочитают ковыряться с нуля, делая вид, что до них никаких ученых и никакой науки в мире не существовало.

Совсем по-иному поступает, например, любознательный рабочий, который интересуется этой темой. Он в силу специфики своей работы не привык витать в облаках, выдумывать себе какие-то иллюзии, он твердо стоит на земле и привык опираться на то, что человечество уже выяснило и доказало. Рабочий реально видит вокруг себя общественные классы и потому рассматривает все общественные явления через призму классовой теории и диалектического материализма — своего классового мировоззрения.

Рабочий поступает так — он открывает работу Фридриха Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства» и читает написанное чёрным по белому еще в конце XIX века:

«…вместе с расширением торговли, вместе с деньгами и ростовщичеством, земельной собственностью и ипотекой быстро происходила концентрация и централизация богатств в руках немногочисленного класса, а наряду с этим росло обнищание масс и возрастала масса бедняков. Новая аристократия богатства окончательно оттесняла на задний план старую родовую знать (в Афинах, в Риме, у германцев)… И наряду с этим разделением свободных на классы в соответствии с имущественным положением происходило, особенно в Греции, громадное увеличение числа рабов, принудительный труд которых служил основанием, на котором возвышалась надстройка всего общества.

Посмотрим же теперь, что стало при этом общественном перевороте с родовым строем. Он оказался бессильным перед лицом новых элементов, развившихся без его участия. Его предпосылкой было то, что члены одного рода или хотя бы племени жили совместно на одной и той же территории, заселенной исключительно ими. Это давно уже прекратилось. Повсюду были перемешаны роды и племена, повсюду среди свободных граждан жили рабы, лица, находившиеся под покровительством, чужестранцы. Достигнутая лишь к концу средней ступени варварства оседлость населения то и дело нарушалась изменениями в его составе и частой переменой местожительства, обусловленными торговой деятельностью, сменой рода занятий, отчуждением земельной собственности. Члены родовых объединений не могли уже собираться для рассмотрения своих собственных общих дел; кое-как улаживались еще только незначительные дела, такие как проведение религиозных празднеств. Наряду с потребностями и интересами, обеспечивать которые были призваны приспособленные для этого родовые объединения, в результате переворота в условиях производства и вызванных им изменений в общественной структуре возникли новые потребности и интересы, не только чуждые древнему родовому строю, но и во всех отношениях противоположные ему.»

Саймон Пауэрс и Лоран Леман своей наукообразной аля-математической моделью ставят с ног на голову понимание причины и следствия возникновения иерархии в обществе, выводя её из того, что «коллективы, состоящие из вождей и их подданных, производят (или собирают) больше ресурсов, чем группы, где господствует равенство.». Но понять, что большее производство ресурсов в группах, где господствует равенство, на раннем уровне развития человеческого общества, когда еще техника и технологии производства материальных продуктов недостаточно совершенны, закономерно приводит к коллективам, где господствует неравенство, Саймону Пауэрсу и Лоран Леман мешает их заведомо неверная математическая модель, где не учтено самое важное — уровень развития средств производства.

Плавая в болоте идеализма, эти буржуазные ученые, а точнее — примитивные пропагандисты буржуазной идеологии, которым не были нужны никакие действительно научные исследования, а требовалось только подвести наукообразную базу под старый и заплесневелый буржуазный тезис, о том, что якобы социальное неравенство закономерно и неизбежно, и даже экономически выгодно для тех же угнетенных, которые в обществе равенства с голоду сдохнут, рассматривают человеческое общество изолированно от тех условий, в которых оно всегда живет — от условий общественного производства, которое в свою очередь определяется уровнем развития производительных сил общества (техники и технологий). Они чисто по-буржуазному полагают, что техника тут ни при чем. Что все зависит от личных качеств человеческих особей, которые несовершенны. А раз люди несовершенны, следовательно, ими кто-то должен управлять. Откуда вывод — неравенство закономерно и единственно возможно. Даже если тот, кто управляет, ограбляет всех остальных. Вот эта логика четко просматривается во всем исследовании и особенно в выводах этих «ученых», которые фактически оправдывают право одних людей присваивать труд других людей: «…даже когда вожди присвоили себе большую часть прибавочного продукта группы, их подчиненные получали больше ресурсов, чем они заработали бы в общинах «равных»».

Только человеческих обществ в вакууме не существует. Чтобы получить «прибавочный продукт», нужно сначала получить сам продукт. А этого без тех или иных средств производства не сделаешь. И тут очень важно — какие это средства производства. То ли вы используете для обработки земли мотыгу, то ли деревянную соху или же многофункциональный современный комбайн. В каждом из этих случаем вас требуется приложить разное количество труда для производства одной единицы продукции. Чем выше техника — тем меньше надо затратить труда. А значит, легче становится накормить многих, удовлетворить запросы и потребности всех членов общества.

Откуда неизбежно следует, что если вы располагаете только деревянной сохой и понятия не имеете ни о каком комбайне, то наиболее эффективная форма общественного производства для вас будет феодализм. И действительно, попытайся вы создать некое общество «равных», какое-то подобие социализма, у вас вряд ли это получится — такое общество действительно будет менее эффективно, чем общество иерархическое (в данном случае — феодальное).

Но вот если вы уже располагаете комбайном, и не только им одним — а целой кучей машин, механизмов и автоматов, если у вас имеются самые современные технологии земледелия и особые специально выведенные сорта растений, удобрения, пестициды и пр. — т.е. у вас в руках все достижения современной науки и техники, то тут совершенно иное дело. Наличие такой техники и технологий означает, что теперь любой продукт производится уже не индивидуальным производителем, а фактически всем обществом в целом, потому иерархическое общество становится в таких условиях тормозом развития общества. Оно крайне неэффективно, в то время как общество «равных», т.е. социализм — сделает при той же самой технике все общество и каждого его члена многократно богаче.

Так что зря беспокоятся буржуазные ученые, «недовольные индивиды, проголосовавшие ногами и покинувшие группу», ощутят не «резкое падение уровня жизни», а напротив — высочайший рост уровня своей жизни. И даже не только уровня жизни, но и «качества жизни» (буржуазные социологи любят делить не к месту, запутывая трудящихся — к уровню жизни они относят исключительно материальные блага, а в понятие «качество жизни» включаются уже и блага нематериальные, которые для современного человека не менее важны), поскольку в обществе равенства (социалистическом обществе) они получат такие блага, о которых и мечтать не могли при капитализме. Не случайно четверть века спустя тоска по социалистическому обществу в бывших соцстранах с каждым годом только усиливается. И это закономерное явление. Ибо таковы законы общественного развития.

Капитализм выполнил свою историческую роль — он подготовил почву для нового общества — коммунистического, создав высокоразвитую технику и технологии. Теперь ему пора уходить, и это неизбежно. Хочет ли того ныне господствующий класс буржуазии, или не хочет, будут ли что-то еще выдумывать буржуазные холуи от науки или не будут, но хода истории им не удержать. Капиталистический век закончился. Человечеству пора в будущее — дорога уже проложена и путь туда открыт.