Мне больше нравится писать в раздел, «Долой унылые рожи». Время, в котором мы живем, очень забавное. Каждый день, особенно если сидишь у телевизора, можно смеяться и плакать одновременно. Какие чувства переполняют нас, когда видишь, как тусуются наши демократические лидеры, политологи, социологи, из собственной шкуры вылезающие от усердия, мастера по оплевыванию советского прошлого великой страны историки и часть хорошо прикормленной разномастной интеллигенции. Для юмориста-сатирика неисчерпаемый источник. Спрос на мою дилетантскую сатиру в любимой газете стал нулевым, а к прошлому интерес есть, раз напечатали о моей работе в ДНД. В маленьком эпизоде начала шестидесятых годов я попытаюсь ответить на вопросы, заданные в N6 газеты «Своими именами» от 28.09.10. в статье «Протест» И.Н. Горюнова.

В те годы я работал техником-геологом в изыскательской экспедиции в районе города Сыктывкара. Нам было поручено найти месторождение глины для кирпичного завода на 2 или 20 миллионов (точную цифру уже не помню) кирпичей в год. Кроме требований по качеству, расстояние до месторождения от города не должно было превышать 20 километров. Глины в этих местах много, но категорически запрещалось под промышленные объекты занимать колхозные поля. А там она от нас и пряталась. Долго бродили по окрестным лесам, нарыли множество шурфов и все впустую. Удача часто приходит случайно. Возвращались мы на автобусе из посёлка Айкино, я увидел, что в кювете женщина копает глину. Обратил внимание моего начальника Павла. Тот попросил автобус остановить. Глина оказалось отличной. Месторождение отвечало всем требованиям. После получения положительного заключения из нашего института мне поручено было отобрать и отправить на Красковский кирпичный завод многотонную пробу для изготовления опытной партии кирпича. Нас, геологов, в экспедиции было двое, старшего отправили на другой объект, а мне пришлось организовывать и проводить эту работу одному. Рабочих набрал из соседнего леспромхоза, в основном бывших зеков, там же и поселились мы в бараке. Копали шурфы 4х4 метра с полками, глину паковали в деревянные ящики. Был конец октября. Холодно… У шурфов горели костры. Работа одновременно велась в нескольких точках. Нужно было постоянно обходить, проверять качество проб, правильность отбора, распределять рабочих. Обратил внимание: у одного из шурфов с утра сидит на ящике и греется у костра мужик.

Спросил:

— Почему не работаешь?

Ответ был неожиданным:

— Я у тебя, начальник, бригадир.

— Но я тебя не назначал.

Он, не торопясь, встал, подошел к краю шурфа, в нем не менее шести рабочих штыковыми лопатами копали и с полки на полку перебрасывали тяжелую жирную глину:

— Эй, совки, хотите, чтобы я был бригадиром?

Те дружно закричали:

— Хотим!

Возражать не стал и не пожалел. Достаточно было только ему выдать задание, все выполнялось точно и в срок. Вечером за кружкой чая новоявленный бригадир объяснил мне, он в лагере никогда с лопатой и топором не работал, а тем более на воле пахать не намерен, ему какое-то время «перекантоваться» надо. На мой вопрос, почему рабочих назвал совками — дал исчерпывающий ответ. В лагере, если заключенный брал повышенные трудовые обязательства и выполнял их, то ему сокращали срок. Чаще всего трудились они на земляных работах, пользовались совковыми лопатами, отсюда и пошло «совки». У ворья, живущего по «понятиям», труд никогда в почете не был, потому ясно, кто пользуется этим словом.

Бригадир мой остался верен себе. О нем можно написать криминальную повесть. Когда я уезжал домой, его уже усердно искала местная милиция. Кирпичный завод начали строить, но вскоре работы были прекращены. Н.С. Хрущёв провозгласил эпоху бетонного строительства, известных всем хрущёвок, на месте нашего карьера вырос Сыктывкарский бумкомбинат. К чему я так подробно пишу о незначительном для страны событии. Хочу показать, как после колоссальных во время войны потерь, без внешних инвестиций страна в кратчайшие сроки была восстановлена и продолжила наращивать свой экономический потенциал даже в самых глухих краях. Главным в идеологии того периода был не кайф, как сейчас, а труд, и молодёжь охотно ехала на стройки, в экспедиции, куда бы ни позвали.

В 1954 году в леспромхозах большинство тракторов и автомашин еще работало на чурках, а через пару лет — только на дизельном топливе. Везде что-то строилось: большие и малые гидроэлектростанции, заводы, леспромхозы, дороги… Мы тогда не знали, какие гигантские работы велись по созданию ядерной и ракетной мощи страны. В тайге чаще других встречали мы отряды ГУКа. У них в полевых отрядах тоже была почти одна молодежь. Они делали съемки для карт. Для меня осталось загадкой, как они могли строить из бревен высоченные вышки для своих замеров. Однажды я влез на это сооружение. Вот это был экстрим. Даже при малейшем ветерке вышка раскачивалась, скрипела и стонала всеми своими бревенчатыми суставами, казалось, вот-вот рухнет. Но какой обзор таежных просторов! Часто встречали отряды геологоразведчиков. Американцы называли нашу страну «…колоссом на глиняных ногах», так как у нас не было открыто больших запасов энергоресурсов, но в эти годы советские специалисты всех национальностей ценой огромных экономических и физических затрат приближали страну к открытиям проедаемых сейчас месторождений нефти и газа. Нет в советской литературе соответствующего по масштабам произведения, которое смогло бы отразить тот воистину фантастический период великого строительства. Не нужны были уроки толерантности. Даже в наших мелких партиях трудились люди иногда свыше десятка разных национальностей. Основным мерилом человеческих отношений было отношение к труду.

А что теперь? На пуск цеха по штамповке жестянок для импортных автомобилей приезжает сам премьер-министр.