Правительство преуменьшает угрозу, чтобы не вызывать панику у населения. А население тихо стоит у списков пропавших без вести.

В Токио немедленно ощущаешь режим если не тотальной, то весьма жесткой экономии. Реже стали ходить скоростные поезда, пригородные электрички, составы метро, а на самих станциях частично отключены эскалаторы. В одном из самых ярких городов мира практически исчезла ослепительная уличная реклама. В магазинах сметают фонарики и батарейки: возможны отключения света.

Работают далеко не все заправки, а на работающих в каждый бак наливают бензина не более чем на 2 тысячи иен — приблизительно 12 литров.

Но если какое-то напряжение и чувствуется, то связано оно не с временными трудностями (то, что они временные, все прекрасно понимают), а с сообщениями, которые поступают из района АЭС «Фукусима-1». Да и здесь проблема, похоже, не в самих сообщениях, а в том, что и они — особенно поступающие по официальной линии — тоже появляются в весьма экономном режиме. А отсутствие полновесной информации порой действует хуже, чем самая печальная новость. Во всяком случае, именно в этом глубоко убеждены эксперты и специалисты, по определению имеющие право обсуждать то, что происходит в реакторах атомной электростанции.

Один из них, Масахи Гото, об этих реакторах знает, пожалуй, все. В свое время, работая в корпорации «Тошиба», он проектировал аналогичные с «Фукусима-1» АЭС в Хамаоке и Онагаве. Сейчас господин Гото занимается преподавательской деятельностью, а также является активным сотрудником токийской неправительственной организации «Гражданский информационный центр по ядерной безопасности».

— Я много лет отдал ядерной энергетике. Но мне очень трудно комментировать ситуацию, складывающуюся на аварийной АЭС, потому что отсутствует полная и объективная информация, — говорит Масахи Гото. — Правительство тщательно дозирует свои сообщения и, по моему убеждению, искусственно преуменьшает опасность. Поэтому, когда вы меня спрашиваете, есть ли угроза для российского Дальнего Востока, я не могу дать полный и взвешенный ответ. Все зависит от того, как будут развиваться те процессы, что сейчас идут, особенно в реакторах 1, 3 и 4. Если это развитие пойдет по негативному сценарию — что отнюдь не исключено, — то ущерб будет на весьма больших территориях.

Как вы знаете, главная проблема — в невозможности обеспечить постоянное охлаждение реакторов и отработанного ядерного топлива. Также есть опасения, что нарушена целостность оболочки реакторов. Ремонтные работы не просто затруднены, а практически невозможны из-за высокого радиационного фона. Круг замыкается.

Все ли возможное сегодня делается? — переспрашивает Гото. — Трудно сказать, что вообще можно сделать… Для этого нужна вся полнота информации. А ее, возможно, нет даже у тех, кто работает на правительство: ведь находившиеся в энергоблоках контрольные датчики повреждены и используются в основном, скажем так, «внешние» показатели.

Главное — не искажать информацию и не преуменьшать опасность, чтобы не вводить людей в заблуждение, считает человек, спроектировавший не одну АЭС:

— Японское правительство до последнего настаивало на 4-м уровне опасности, а иностранные специалисты уже несколько дней назад определили 6-й уровень. (Как известно 7-й был только в Чернобыле.) Так вот, я убежден, что правы именно иностранцы. Правительство преуменьшает угрозу, чтобы не вызывать панику у населения. Это — в корне неверно, нужна вся полнота информации, чтобы люди были готовы.

Со специалистом-строителем АЭС полностью согласен и наш коллега, главный редактор журнала Days Japan Рюичи Хирогава. Хотя он и не физик-ядерщик, у него есть моральное право по-своему оценивать ситуацию на станции «Фукусима-1». Дело в том, что журналистской специализацией Хирогавы является Чернобыль. На этой законсервированной станции он бывал около 40 раз. Последний раз побывал в Припяти буквально в феврале, так как занимался подготовкой материала к 25-летию чернобыльской катастрофы; до печального юбилея осталось чуть больше месяца.

Понятно, что наш разговор с Хирогавой начался с попытки провести параллели:

— Не знаю, насколько корректно это сравнение, потому что, на мой взгляд, нынешняя ситуация хуже чернобыльской. Там взорвался один реактор, а здесь проблемы у четырех, и никто не возьмется предсказать, что будет завтра. Они в очень опасном состоянии. Я на днях вернулся из Фукусимы, был в 3 километрах от АЭС. На дозиметре те же показатели, что в 100 метрах от саркофага 4-го энергоблока в Чернобыле!

Но главная беда даже в другом. Для своего текста про Чернобыль я в этот раз собирал материал о действиях советского правительства в те дни. А теперь поражаюсь, насколько похоже действует наше правительство! Особенно тревожно, когда людям говорят, что их эвакуируют не из-за реальной опасности, а как бы на всякий случай. Услышав такие резоны, люди потом снова и снова возвращаются в опасную зону за какими-то забытыми вещами, по каким-то надобностям, веря, что никакой серьезной угрозы нет…

О сорванных крышах

Движемся к северу от Фукусимы, в город Сендай, административный центр вытянувшейся вдоль моря префектуры Мияги, которая приняла на себя страшнейший удар цунами. В спортзале одной из местных школ, где на застеленном одеялами полу коротают дни пожилые люди, мы разговорились с несколькими старушками. У одной из них, 84-летней Томоко Седзи, поинтересовались: хорошо ли о ней тут заботятся? На что бабушка только руками всплеснула: «У нас все хорошо, да нам много и не надо: пусть лучше помогают тем, на кого радиация действует». Наверное, трудно было ожидать другой ответ от человека, которому во времена Хиросимы было уже 18 лет.

Но в помощи нуждаются и многие жители префектуры Мияги, особенно из рыбацких городков и поселков, расположенных вдоль побережья. Да и в самом Сендае прибрежный район подвергся катастрофическим разрушениям. Причем ни одно по-японски добротно построенное здание не пострадало от землетрясения, хотя здесь оно ощущалось особенно сильно. А вот противостоять гигантской волне оказалось сложнее.

— Когда произошел толчок, я сильно испугалась, схватила сумочку, радиоприемник, выбежала на улицу и ухватилась за дерево, чтобы не упасть, — рассказывает Томоко Седзи. — Но тут прибежала дочь, она живет неподалеку, и говорит: может возникнуть цунами, надо идти в школу и забираться повыше. Гор у нас нет, высоких домов в нашем районе тоже нет, вот мы в школу и побежали. И из окон смотрели, что волна вытворяет с нашим районом.

У бабушки Томоко начинают дрожать губы и блестят глаза. И через минуту из ее рассказа мы поймем почему: ее родственники жили еще ближе к береговой полосе, сразу после толчка они сели в машину, чтобы уехать подальше. Но двоюродная сестра забыла что-то важное и вернулась. Спастись уже не сумела, как и тысячи других.

Однако, несмотря на весьма преклонный возраст и пережитые испытания, Томоко Седзи не собирается переезжать:

— Дом-то мой уцелел! Конечно, первый этаж забит илом и мусором, который тащила волна, но главное, что его не сорвало, как некоторые другие, не разломало в щепки. Я знаю: это потому что его своими руками построил мой муж, старый Дзингоро Седзи, это было еще 40 лет назад. 10 лет назад муж умер, но я все равно не могу его обидеть и уйти из нашего с ним дома. Будем восстанавливать!..

В префектуре Мияги, как и в соседних, есть что восстанавливать. Главная проблема на сегодня — многочисленные разрывы в газопроводной системе. По осторожным оценкам, на ее восстановление могут уйти месяцы. А газ для многих японских домов — это буквально всё: обогрев жилищ (в Мияги сейчас чуть больше ноля), приготовление пищи, горячая вода для душа и т.д.

Но о восстановлении думают те, кто остался жив. И не потерял близких.

Невыносимо трудно видеть людей, молча стоящих у стендов, на которых вывешены списки пропавших без вести. Понятно, что посторонние люди этих списков не читают.