Наш разговор с профессором Одесского национального университета имени Мечникова и председателем общественной организации «Экологическое здоровье человека» Всеволодом РОЗАНОВЫМ начался с данных опроса, проведенного в 2010 году в Северной Америке. Обследование 30 000 американских и канадских студентов показало: 84% респондентов испытывают «перегрузку», 6% всерьез задумываются о самоубийстве, а 1% респондентов уже предпринимал попытку свести счеты с жизнью.

Молодежь не хочет жить

Впрочем, приведенные Всеволодом Анатольевичем цифры — уже из нашей действительности — производят еще более гнетущее впечатление. На фоне некоторого снижения общего числа суицидов, наблюдается их рост именно среди молодежи и — что еще ужаснее — детей.

— В целом, есть некоторая стабилизация и тенденция к снижению количества суицидов, — говорит профессор Розанов. — Если в 2000-е годы среднее число самоубийств по стране составляло 24-25 на 100 тысяч населения, то сейчас мы приближаемся к цифре 20. Всемирная организация здравоохранения считает, что выше — это уже опасно, а ниже — это как у всех. У нас сейчас показатель примерно, как у Финляндии и немного выше, чем у Швеции. Но на самом деле, Украина остается в ряду стран с высоким уровнем суицидов и за общими цифрами такой статистики могут скрываться и неприятные тенденции.

Когда смотришь на возрастные группы, выясняется, что в некоторых наблюдается рост: так, начиная с 2008 г., начался подъем показателя суицидов среди молодых людей от 15 до 35 лет. Мы даже пытались увязать это с кризисом, когда был резкий скачок по курсу валюты, люди с трудом расплачивались по кредитам, но это началось и раньше. Потом мы обнаружили, что еще более молодая возрастная группа наиболее уязвима, сейчас идет рост в группе от 13 до 15 лет. Среди подростков, по сути детей, от 10 лет мы все чаще сталкиваемся с суицидальными случаями.

Мы недавно проводили и продолжаем проводить обследование подростков в школах Одессы. Обследовали 236 подростков, еще не проанализированы результаты всей группы, но по первой половине о суицидальных попытках сообщили 5% детей. А о суицидальных мыслях в той или иной форме рассказывают около половины детей. Это метод самоотчета — то есть, дети сами сообщают. Это много.

Огромное количество детей жалуется на недостаток сна, на то, что они «зависают» в интернете, значительная часть сама отмечает, что проводит время в сети больше, чем планировали. То есть получается информационная перегрузка. Также многие сообщают о различных формах зависимости, сложностях во взаимоотношениях со сверстниками и родителями. Среди этого процента есть дети с повышенной уязвимостью, которая может иметь, в том числе, и биологические механизмы. И вот они, при том, что общий стресс становится все более интенсивным, рано или поздно дают какие-то проявления.

Говорить с детьми о суициде можно и нужно

Всеволод Розанов предположил, что в случае проведения опроса среди украинских студентов, цифры не будут отличаться в лучшую сторону от американских. Впрочем, и для проведения опросов нужны средства, одесские исследования проводятся «больше на инициативном уровне» и, благодаря наличию свободных рабочих рук в лице дипломников и аспирантов Института инновационного последипломного образования ОНУ имени Мечникова. Нужно только добиться разрешения на проведение, но после двух самоубийств подростков в конце прошлого года был согласован совместный план действий с городским отделом образования, и в Одессе прорабатывается вариант той программы, которая внедряется в 11 странах Евросоюза.

Итак, что же это за программа, и какой может быть суицидальная превенция?

— Есть несколько вариантов. Первый заключается в том, чтобы всех детей освидетельствовал специалист, — считает г-н Розанов. — Второй — работа с учителями. Ко всем не приставишь психиатра, это невозможно, да и не нужно. Значит, нужно обучить людей, которые непосредственно контактируют с детьми, чтобы они сумели идентифицировать опасную ситуацию. Так или иначе, какая-то информация доходит о кризисной ситуации в чьей-то семье. И каждый раз это остается за пределами, школа дистанцируется. Но кто-то должен это видеть. Нужно настроить людей соответствующим образом, чтобы они хотя бы задали вопрос.

Ну и третий путь — работа с самими детьми. Шведы, координаторы этой программы, считают, что уже с 13-14 лет можно объяснять детям, что такое психическое здоровье, что есть такая вещь, как депрессия, внедрять им в сознание простые вещи — здоровый образ жизни, отказ от алкоголя, наркотиков, физическая активность, умеренность в отношении интернета, полноценный сон, нормальное питание.

У нас табуирован даже разговор о самоубийстве, а исследования показывают, что прямой вопрос всегда лучше действует. Высказываются опасения, можно ли с детьми вести разговоры на такие темы? Можно, наоборот они поймут, что кто-то этим интересуется, кроме них самих. Оказывается, взрослые об этом знают и думают об этом.

Врачи вообще-то здоровьем не занимаются

Разумеется, помощь нужна далеко не только детям и студентам. Профессор Розанов с коллегами еще в 2007 году разработал проект междисциплинарной программы суицидальной превенции, с которой можно ознакомиться на сайте организации «Экологическое здоровье человека» (http://www.humeco.org.ua/pdf/1_rus.pdf). Сейчас эта программа, по словам автора, «ждет своего часа», хотя ее реализация требует не столько средств, сколько системного отношения к проблеме, внимания и взаимодействия разных ведомств, что, как показывает практика, тоже бывает очень сложной задачей.

Во многих странах мира подобные программы приняты и работают, у нас же ее место пока в долгом ящике. Хотя приведенные в программе цифры и сравнения убеждают в необходимости работы в этом направлении. Например, такие: «ежедневно в Украине в результате самоубийств умирает 35-40 человек и совершается около 500 суицидальных попыток, число погибших в результате самоубийств в Украине превышает число погибших в результате убийств и аварий на транспорте, за период с 1985 по 2005 г. общее число погибших в результате самоубийства превысило 230 000 человек»

Концепцию программы можно несколько условно разделить на меры общего характера, улучшающие психическое здоровье населения, и работу с непосредственно группами риска. Общие меры, такие как повышение уровня жизни, решение многочисленных социально-экономических проблем населения, это, как говорилось в старом кино, «не наш метод». Точнее, эти задачи различные правительства успешно не решают и без программы суицидальной превенции. А вот второй путь, направленный в наиболее уязвимые места, специалистам кажется весьма перспективным.

— Это достаточно реалистично, — говорит г-н Розанов. — Мы ведь знаем наши группы повышенного риска. Это мужчины среднего возраста, подростки, люди в тюрьмах, солдаты, лица, страдающие психическими нарушениями и, может быть, необязательно находящиеся в больницах. Как раз в больнице самоубийство наименее вероятно, там люди под контролем, и если они явно проявляют суицидальные мысли, с ними знают, как разбираться, есть лекарства, в конце концов. Но есть огромное количество людей, страдающих пограничными расстройствами, у которых есть тревога, депрессия, какие-то личные особенности, дезадаптация, психосоциальные проблемы. У них нет диагноза, они работают, у них есть семьи, но они не справляются со своими трудностями. Это новое измерение, которое и называется психическим здоровьем.

Психическое здоровье — это не просто отсутствие психической болезни, это нечто большее, а у нас обычно об этом не задумываются и всерьез не занимаются. Есть психиатры, но они ищут диагноз и им хотят заниматься. А кто занимается здоровьем? Врачи вообще-то здоровьем не занимаются. Им должны заниматься сами люди, т.е. общество в целом, как можно большее число людей.

Если мы знаем, что это группы повышенного риска, мы можем обучить социальных работников, учителей, представителей службы красного креста, врачей общей практики, чтобы они понимали, что им, возможно, придется столкнуться и с этой проблематикой. Есть общие рекомендации на этот счет.

Задача в том, чтобы специалисты, работающие с уязвимыми людьми, были к этому подготовлены. Для этого нужна постоянная просветительская деятельность. Суицидальная превенция — обыденная вещь, не нужно быть специалистом, чтобы предупредить самоубийство, просто нужно руководствоваться не мифологическими, а объективными данными. Знать, кто чаще кончает собой, насколько опасны суицидальные высказывания. К примеру, кто у нас не говорит, что так дальше жить нельзя. А на кого-то это может повлиять.

Элементарные барьерные устройства могут предупредить прыжок с моста. Во всем мире это распространено, когда в венском метро ввели барьеры, там уменьшилось число самоубийств. В Швеции все время замечаешь, что кто-то об этом думает, если где-то с высоты можно спрыгнуть, там обязательно поставят барьер из оргстекла».

Каких результатов можно добиться с помощью просветительской деятельности Всеволод Розанов доказал в 1999 году в одной из воинских частей нашей страны.

— Там была просто катастрофа в одном воинском подразделении в 1999 и 2000 гг., — рассказывает Всеволод Анатольевич, — и мы таким вот способом, бесконечными разговорами и образованием широких кругов охватили огромный контингент и решили массу вопросов. Когда мы взялись, было 9 самоубийств, а на следующий год не было ни одного. Это был очень хороший практический опыт. Ну, а вообще оценить практические наработки очень сложно. Во всем мире внедряют программы, а число самоубийств все равно лезет вверх. А может, не внедрили бы, цифры лезли бы еще выше, никто же не знает, все непредсказуемо.

Одни совершают попытки, а другие кончают с собой

Поднимая статистику суицидов, нельзя не упомянуть тех, кто совершает попытки уйти из жизни. Мировая статистика говорит, что таких людей в 5-10 раз больше, чем в итоге покончивших с собой. В Одессе ведется мониторинг попыток, правда, организации «Экологическое здоровье человека» удается фиксировать только те случаи, которые проходят через станцию скорой помощи, то есть, только половину, а может и треть от реального количества. В Одессе совершается примерно 500 попыток суицида в год, при этом, если самоубийства значительно чаще (в 4-5 раз) совершают мужчины, то пытаются уйти из жизни чаще женщины (в 1,2 раза).

— Наличие суицидальной попытки в анамнезе является сильным предиктором завершенного суицида, — считает профессор Розанов. — Среди покончивших собой доля ранее совершавших попытки значительно больше, чем в общей популяции. Но это совершенно не значит, что все, кто совершили попытки, совершат самоубийство. На самом деле, 1% в год.

Это разные контингенты, один совершает попытки, а другой кончает с собой. С этим контингентом тоже нужно работать, потому что он говорит о своей серьезной проблеме.

Попытка уйти из жизни действительно амбивалентна, они хотят и умереть, и жить, все заканчивается больничной койкой в течение 1-2 суток. В реальности правильнее было бы туда направлять службы по превенции. Раньше я тоже был сторонником создания суицидологической службы, но это не реально и ни в одной стране это не было создано. Нужны специальные центры, в которых можно пересидеть. Бывает, человек попадает в невыносимую ситуацию, дома избивают, на улице не останешься, вот должны быть места для таких случаев, приюты. Должны быть телефоны доверия. Социальные службы, в которых могли бы как-то поддержать. А вот в больнице к суицидологу за месяцы не зайдет ни одна душа. С этим не ходят. Особенно туда, где вывеска на двери. Это должна быть скрытая система. То есть, нужно обучить всех врачей, терапевтов, педиатров, весь мир по этому пути и пошел. Они проводят разъяснительную работу. Надо обучить всех детей и студентов. В сетку часов в школах и вузах ставить что-то вроде «кризисы и стрессы». Обсуждение этой проблемы, психического здоровья. У нас такого нет, хотя есть все что угодно, вплоть до охраны здоровья в офисе».

Чего не следует делать СМИ

Отдельную роль в борьбе с печальной суицидальной статистикой могут играть СМИ. Профессор Розанов вручил корреспонденту «2000» специальную методичку от Всемирной организации здравоохранения — «Превенция самоубийств. Руководство для специалистов СМИ». Эта работа начинается с примера из мировой литературы, после выхода «Страданий юного Вертера» Гете юноши кончали с собой, подражая герою этого произведения. Подобных примеров было немало, в особенности, если вспомнить как много писателей, поэтов и рок-музыкантов, то есть, кумиров юношества, выбирали самоубийство. К сожалению, ни один из разрушавших себя гениев не думал о молодых ребятах, которые сделают с собой то же самое, полагая, что следуют указанной им дорогой.

— Раньше тоже все знали, что покончил с собой Есенин, Маяковский, но об этом не писалось на каждом углу, не висело в «Википедии», — отмечает г-н Розанов. — Когда Григорий Чхартишвили приводит список писателей, покончивших с собой (книга «Писатель и самоубийство» вышла 1999 г. — Авт.), это производит впечатление. А молодежь склонна воспринимать информацию очень живо, плюс некоторые идентифицируют себя со своими кумирами. Чего стоит хотя бы история Курта Кобейна. Заразительность суицидального поведения тоже известна.

От средств массовой информации, в том числе, как одного из главных рассказчиков человечества, зависит и получаемое читателями впечатление. А среди читателей находятся и все перечисленные выше группы повышенного риска. Как отзовется в таком человеке придуманное журналистом красное словцо — не дано предугадать.

— Глобальный вопрос — писать об этом или не писать? — спрашивает профессор Розанов. — Надо писать правильно, так, чтобы это способствовало снижению количества самоубийств. Согласно международным рекомендациям для СМИ, нельзя делать броские заголовки, много лет назад в одной желтой газете видел заголовок «Он не поделился с ней куском хлеба, и она повесилась на кладбище». И фото с веревкой. Так нельзя, эту газету читают сотни тысяч, и среди них найдутся сотни уязвимых людей. У них есть суицидальные мысли и даже наклонности, и эти обстоятельства могут оказаться для них достаточными, чтобы свои намерения исполнить».

Итак, ВОЗ рекомендует журналистам очень осторожно интерпретировать статистические данные, пользоваться достоверными источниками информации, избегать таких выражений, как «эпидемия самоубийств» и т. п., не трактовать суицидальное поведение, как естественную реакцию на ухудшение социальных условий.

В отдельном пункте с предельно доступным (специально для СМИ) подзаголовком «Чего делать не следует» перечислено следующее: не публиковать фотографий и предсмертных записок самоубийц, не сообщать о конкретных деталях и использованных способах, не приводить упрощенных причин случившегося, не прославлять самоубийство и не превращать его в сенсацию, не использовать религиозных или культурных стереотипов и не возлагать на кого-либо вину за происшедшее.

К сожалению, соблюдение данных рекомендаций в современной прессе и особенно в интернет-СМИ можно встретить нечасто. Предложение не превращать что-либо в сенсацию может идти вразрез с основополагающим принципом очень многих редакций.