Я — простой обыватель. Мне нравится это слово. Оно определяет меня, как постоянного жителя местности и как представителя сословия, которому не нужны великие потрясения.

Но А. Фидель достиг желаемого результата, спровоцировав обывателей: газетное сообщество взорвалось, как чернобыльский реактор. Значит, задело за живое. Выяснилось, «как хорошо мы плохо жили», и оказалось, что потеряли мы больше, чем приобрели.

Собственно, приобретения для большинства населения весьма относительны: свобода слова, свобода предпринимательства, свобода передвижения по миру. Вот, пожалуй, и всё. А много ли граждан пользуются этими свободами? Это всё свободы для состоятельных людей, а нам приходится подсчитывать только потери. Потеряли бесплатное образование и здравоохранение, бесплатное жильё и дешевый отдых, доступные развлечения на любой вкус и качественные продукты. Говорят, правда истории заключена в бухгалтерских книгах. Но самое главное то, что не поддается никаким подсчетам, расчетам, экономическому анализу, осталось в наших душах, в памяти сердца — мы потеряли ощущение справедливости и уверенности в завтрашнем дне. И за державу, конечно, обидно: великую страну развалили, разграбили, оболгали. Людей, живших на её территории, злые языки назвали «совками», потому что их главными чертами были доброта, отзывчивость и бескорыстие.

И вот общество, лишенное нравственных устоев, взялось (по какому праву?) судить, мазать черной краской своё прошлое. Может быть, наша независимая страна за два десятилетия дала хоть какой-то повод для гордости за неё? Чехи, поляки, румыны и «прочие разные шведы» грозят нам пальцем, тычут носом, как нашкодивших котят, а мы стоим с протянутой рукой перед приоткрытой дверью в ЕС. Стыдно и гадко. Зато мы воплотили в жизнь главный принцип демократии по Оруэллу: «Все люди равны перед законом, но некоторые равнее других».

Что же ещё мы потеряли? Развитый спорт, качественный кинематограф, передовую науку, квалифицированных рабочих. На каком калькуляторе посчитать эти потери?

Примитивизация общества идёт полным ходом. Легко управлять государством, основанным на бедности и невежестве. Конечно, читать, писать (как в Латинской Америке) будут, а вот думать, мыслить глобально, решать государственные проблемы — вряд ли. Высшее образование обесценено, за деньги можно купить аттестат, диплом, ученую степень.

Болонская система, ЕГЭ, тестирование и необоснованные льготы, за которые так ратуют демократы в законе, не дают ни толковых студентов, ни качественного образования, а молодёжь превращается в послушное, орущее большинство. Потому и ненавидят Д. Табачника: а вдруг студенты захотят учиться, думать, творить, откажутся митинговать, а вдруг будет настоящий конкурс в вузы? За 20 лет дикий капитализм вывел новую породу людей — homo postsoveticus, злых, агрессивных, завистливых, ведомых патриотами в маразме «потужними» колоннами прямо в эвропейский рай. А ведь не надо большого ума, чтобы разобраться, кто есть кто. На самом деле, эти поводыри могут только врать, красть, присваивать или разрушать чужие творения, стравливать людей, причинять им душевную боль.

Но им никогда не удастся ничего изобрести, сконструировать, построить, сделать что-нибудь своими руками, сколотить табуретку, наконец. Они умеют только говорить, клеветать, оболванивать молодежь. Ведь запудренные мозги не поверят, что в нашем «совьецьком» прошлом дети ходили в школу без провожатых, ключи оставляли под ковриком у порога, соседи были, как близкие родственники, а кружки, секции, катки работали бесплатно. Кто хотел учиться — учился, не задумываясь о трудоустройстве. Кто хотел работать и хорошо зарабатывать, тоже имел такую возможность (Север, рыбфлот, разработка нефтяных и газовых месторождений, добыча золота, шахты, карьеры). Сегодня все эти люди живут на мизерную пенсию — молодое государство отблагодарило их от души.

Наше поколение, выросшее после хрущевской оттепели, не знало разрухи, голода, страха перед спецслужбами. Мы слушали Севу Новгородцева, почитывали самиздат, посмеивались над Брежневым, слегка диссидентствовали на кухне в своей компании под Высоцкого и Окуджаву. Но права, дарованные нам Конституцией, ценили, а свободу слова (какой ужас!) нам заменяли французские духи, американские фильмы, журнал «Иностранная литература» и радио «Свобода». Кто поверит сейчас, что в Москву можно было смотаться на выходные, что культурное полотно было огромным, разнообразным и общедоступным. И одеты мы были вполне прилично и «острижены по последней моде». Не было среди нас ни ортодоксальных коммунистов, ни диссидентов, ни националистов, а делились все на физиков и лириков, на поклонников Высоцкого, Галича, Визбора и Окуджавы. А вот типичный набор любого застолья — армянский коньяк, рижский бальзам, молдавское вино, «боржоми», водка «Старокиевская» — назывался дружба народов.

А что же дала свобода слова гражданам независимой Украины? О, эта свобода очень продуктивно воздействует на мировоззрение обывателей. От этого мы имеем бандеровцев, куновцев, нацистов, фашистов, майдаунов, «фронтовиков», юлианов, королевских гвардейцев и т.д. Но при этом она (свобода) практически не влияет на изменение государственной политики. Власть напоминает человека, который сдуру ответив на нежелательный звонок, кричит в трубку: «Вас не слышно! Перезвоните!»

То ли дело, если журналиста центральной газеты в далёком восемьдесят каком-то году «письмо позвало в дорогу». Уверяю вас, ответ властей был мгновенным, публичным и адекватным. Существовала обратная связь. Сегодняшнего же свободолюбивого журналиста, свободного от всех законов, канонов и нравственных обязательств, в дорогу может позвать только заказ, сенсация или жареный факт. По пальцам можно пересчитать достойные, респектабельные издания. О телевидении, которое варит, жарит, поёт, танцует, смешит и шустрит, можно сказать одним словом, которому трудно подобрать печатный синоним.

Какие там ещё свободы нам бросили с барского плеча?

Свобода совести обернулась расколом церкви, засильем сект, религиозной нетерпимостью. А свобода собраний, митингов, шествий вообще превратилась в бизнес, в профессию с «левыми» заработками.

С правами получилось ещё хуже, чем со свободами. Права обучать детей на родном языке не имеет добрая половина общества; права на труд лишены миллионов пять трудоспособного населения; о праве на спокойную старость не хочется даже говорить.

Конечно, мы все понимаем, что уже никогда не будет пирожков по 4 копейки, «эскимо» по11 копеек и билетов в кино по рублю за двоих. Всё это — «дела давно минувших дней». Никто не говорит и не помышляет о возрождении какой-то легендарной Атлантиды. Это невозможно, да и не нужно уже никому. Мы все приспособились жить в коррумпированной, вороватой и лживой стране, удивляемся только размерам наворованного.

Что поделаешь, времена меняются, и мы меняемся вместе с ними. Не хочется просто, чтобы вытоптали, выжгли и извратили память о стране, в которой нам довелось жить.