Нас многое не устраивает, но мы ничего не делаем для того, чтобы что-то изменить. Пока ты терпишь несправедливость со стороны начальства, не можешь уволиться с ненавистной работы, уйти от мужа-насильника, тебя будут унижать и плевать на твое мнение дальше.

Национальная черта белорусов не толерантность, а мазохизм. Нам удобно быть жертвами. Несчастных жалеют, им помогают, а еще всегда можно обвинить в своих бедах начальника, мужа или Лукашенко.

Для начала несколько историй.

Мой коллега-журналист подготовил материал об уловках, к которым прибегают продавцы, чтобы обмануть покупателей. Секреты успешной торговли ему раскрыла на условиях анонимности работница одного из продуктовых магазинов. Когда номер появился в продаже, на редакцию обрушился шквал звонков …от возмущенных менеджеров из торговли.

Администрация одного крупного торгового предприятия даже пригрозила подать на автора и редакцию в суд. В любом уважающем себя издании такая реакция вызвала бы продолжение темы. Очевидно ведь, что на воре и шапка горит! Однако руководство газеты посчитало, что виноват журналист и лишило его премии. Догадайтесь, почему? Все просто: газета продается не только в киосках, но и в магазинах. Редакция побоялась потерять точки распространения. Автор до сих пор работает в газете.

В гостинице уездного города Н. поселился гость. Шокированный условиями, он снял на видео окно и дверь без ручек, обшарпанную мебель в стиле «хиты 80-х», оголенные провода, дыры в стенах, пошарпанный линолеум, ржавые краны и черный потолок в санузле и паука в ванной.

Как думаете, кого руководство гостиницы назначило виноватым? Горничную! Это она недоглядела за пауком! Сотрудницу с зарплатой в миллион рублей грязными лишили премии.

У знакомой жизнь с мужем превратилась в триллер. Работяга градообразующего предприятия за несколько лет превратился (или всегда таким был?) в домашнего тирана. Молодая женщина не раз появлялась на работе с фонарем под глазом. Плакала, жаловалась подругам. Когда те советовали уйти от деспота, та обреченно вздыхала: «Он отец моих детей».

Беседуем в ресторане с наблюдателями ОБСЕ. Заказали обед. На второе нам подают сырые котлеты из отвратительного фарша. Через полчаса милая официантка приносит счет. Выслушав претензии, извиняется «у нас банкет для банка готовят, торопились повара» и предлагает «давайте мы вам эти котлеты пожарим!». Она понятия не имеет, кто эти клиенты, и тем более не предполагает, что трапеза в провинциальном кабаке едва не сорвала на несколько дней миссию ОБСЕ в отдельно взятом регионе. Сомневаюсь, что банкиров стали бы кормить сырым мясом. А залетных посетителей – запросто.

В соседнее заведение общепита местные вертикальщики собрались вести губернатора, приехавшего в город, чтобы устроить прием граждан. Но чиновник отказался, и его «обедали» в исполкомовской столовке. Несколько часов на кафе висела вывеска «спецобслуживание». Желающие лишились обеда, а заведение – прибыли.

Мать шестнадцатилетнего парня оштрафовали на пару миллионов рублей за то, что ребенок ходил по городу …в милицейской форме. Обсуждаем эту историю с подругой.

– Чтобы раздобыть форму, нужно раздеть милиционера! Да еще чтобы размерчик подошел! – восхищаюсь смелостью и изобретательностью тинэйджера из провинции.

– Он же не просто так примерил на себя роль сотрудника органов, – задумчиво произносит подруга. – Его привлекла неограниченная власть белорусской милиции.

…Нас многое не устраивает, но мы ничего не делаем для того, чтобы что-то изменить. Пока ты терпишь несправедливость со стороны начальства, не можешь уволиться с ненавистной работы, уйти от мужа-насильника, тебя будут унижать и плевать на твое мнение дальше. Нас будут кормить сырыми котлетами или закрывать перед носом двери кафе – не начальники ведь! А наши дети будут играть в омоновцев!

Мы, правда, хотим другой жизни. Очень хотим, но боимся. Это даже политики замечают, которые в народ ходят. Во время сбора подписей они поставили «диагноз» белорусам: не верят, боятся, но хотят перемен.

При этом после выборов 2010 года, отмечают политики, вырос уровень страха в обществе.

Говорят, это связано и с неопределенностью. Люди не понимают, что будет завтра.

Но в 1994-ом люди тоже не знали, что будет завтра! В повести Бориса Петровича «Спачатку была цемра» несколько раз перечитывала, как проходили первые президентские выборы в доме-интернате для инвалидов.

«Во время выступлений кандидата Лукашенко к телевизору нельзя было подступиться. Когда он заканчивал, тут и начиналось: за него, за него голосовать … только за него .. наш, наш, свой ​​… он им покажет! ..

Кому им, что покажет? Не важно. Об этом никто не думал. Желание мести за свои неудачное, искалеченную жизнь — побеждала другие чувства. И если бы только в таких общежитиях — по всей стране, особенно в деревнях.

А наказать за безобразие, за разруху мог именно он … Всех. Коммунистов и дермакратав. Без разбору. Злости в народе накопилось через край. Почувствовать это и воспользоваться здалев только он. Жаждой мести светились прежде всего его глаза. И люди это видели ».

Как думаете, мазохизм неизлечим?