«Я рожден в Советском Союзе, сделан я в СССР», — это не я сказал, это Газманов. Но один и за всех, кто оттуда. Известный режиссер Сергей Мирошниченко снимает фильм, который так и называется: «Рожденные в СССР». Именно снимает, потому что делать это он будет всю свою оставшуюся жизнь. События начинаются с 1990 года, то есть когда еще все мы жили в одной стране. Мы — это и те дети, о которых там рассказано. Каждая следующая серия — через семь лет. Теперь им уже 28.

Это не наша идея, не Мирошниченко. Это придумало Би-би-си, создав таким образом всемирный проект. Отобрали ребятишек, мальчишек и девчонок, живущих в Москве, тогда еще в Ленинграде, в Грузии, в Литве, Киргизии, в Сибири. Все очень просто: режиссер лишь приезжает, разговаривает с ними, снимает. И так каждые семь лет.

Но в этой простоте, в этом «лишь» и есть основная тайна. Ведь существует известное высказывание: «Покажи мне 7-летнего ребенка, и я скажу, какой будет его жизнь». Разве так можно? Но идея выглядит завораживающе. Ты смотришь на них сначала, а вспоминаешь себя тогда, в 90-м, вспоминаешь ту страну, одну для всех, большую, мощную, но уже разваливающуюся. Видишь их, а думаешь про себя, сам мысленно снимаешь это про себя, отматываешь киноленту дальше, дальше…

Каждый человек — своя, отдельная история. Вот девочка из Вильнюса, русская, умненькая, ни на кого не похожая. Так мыслит нестандартно. Родители после первого класса решили вообще ее в школу не водить, она же такая неповторимая. В 7 лет она рассуждает как древнегреческий философ — о милосердии, покаянии. И ты сразу видишь ее, узнаешь. Понимает отлично, как же ей будет тяжко в дальнейшем. Такие ранимые, тонко чувствующие либо потом становятся как все, упрощаются, чтобы жить было легче, либо… Ее внутренний мир громаден, бесконечен и вечно разрушаем, как атомный взрыв.

И вот так все. Каждая серия возвращает их в детство, тут же сравнивает. Полеты во сне и наяву — от 7 и сразу к 28 и обратно. Вот еще человек: грузинский мальчик из Тбилиси. Совсем по-русски не говорит. Его спрашивают: а на русской женишься? «Никогда», — отвечает тот. Ну а если она будет говорить по-грузински? — Никогда. Он еще живет в СССР, но уже произошли события 89-го на площади Руставели, где погибли люди. Он уже ненавидит русских. …Прошло 7 лет, он живет уже в другой стране, Грузии. Но прекрасно говорит по-русски, даже без акцента. Время лечит?

То же самое и с киргизским мальчиком, он теперь вообще россиянин. «Не люблю это слово — гастарбайтер, в этом что-то фашистское есть», — говорит он. И только литовский парень шпарит до сих пор на родном. Хотя иногда русский все же вырывается.

Эти люди, бывшие дети, как герои сериалов. Ты следишь за ними, живешь с ними, ждешь встречи каждодневно. Только они не выдуманы, это реалити-шоу. Которое должно продолжаться. В следующей серии им будет уже 35, затем — 42, 49… И так — до 70. Режиссер Мирошниченко уже готовит себе смену. Его не будет, но проект обязан выходить.

Поставлен эксперимент. Над живыми людьми. Кто-то, наверное, так и думает. Ведь наши герои словно под микроскопом, они обречены. Или как бабочки в коллекции энтомолога. Летели на свет, а теперь лежат в коробочке. Вот мальчик, детдомовец, у него умерли родители, один за другим. Осталась бабушка, она не могла его прокормить на свою пенсию. Даже еще ту, советскую. Но первую серию увидела одна американская семья и усыновила его. Казалось, вот оно, счастье. Компьютерные снимки: мальчик, подросший, на велосипеде едет по штатовским улицам, шагает посреди небоскребов и супермаркетов. Завидуйте! Оказалось, завидовать нечему. Он не понравился матери, и она решила от него отказаться. Но нашлась другая семья. Теперь ему хорошо? Непонятно, фильм не дает ответа. Мальчик садится перед камерой и говорит: «Я больше не хочу участвовать в этом проекте. Не хочу, и все. Не буду ничего объяснять».

Вот такие судьбы. А ты смотришь и думаешь про себя. Потому что всех жалко, а больше всего — себя. Вот ты был маленький, невинный, чистый, мечтал о чем-то. А что в результате? Нашел ты свою жар-птицу, поймал за хвост? Пошел ли по пути, только тебе предназначенному? Сумел ли стать, кем хотел? И как хотел. Нашел ли себя? Проклятые, проклятые вопросы.

Но такие нужные. Потому что «Рожденные в СССР» — о каждом из нас. И о стране — бывшей и той, которая здесь и сейчас. И уже не терпится побыстрее прожить эти 7 лет и узнать, что же будет с твоими героями, с Родиной, с нами. С тобой. Будешь ли ты вообще? Если бы знать…

Душераздирающее зрелище

Малахов, зачем нам опять Малахов? Неужели нового не смогли найти? Значит, не смогли, значит, он у нас такой один-единственный. Незаменимый.

Программа называется «Сегодня вечером» и будет выходить теперь на Первом. В анонсируемых промо-роликах мы видели силуэты известных, любимых артистов прошлого. Все понятно, теперь в субботу вечером нас будут успокаивать, и наступит она, полная ностальгия. То, что доктор прописал.

А при чем тут Малахов? При том, что мальчику уже 40 лет, он тоже из Советского Союза. Помнит, как это было. И в некоторых своих программах «Пусть говорят» показывает. Очень некоторых. Если Андрей захочет, у него получается быть сентиментальным, душевным. У него появляются в глазах слезы. Ну и у зрителей, конечно. Он замечательно, искренне сделал программу памяти Людмилы Зыкиной. Он умеет.

Но очень редко. Не это сейчас главный тренд в телевизоре. Нужно быстро и громко говорить, завлекая, вовремя уходить на рекламу, быть в доску своим для всех этих комических старух в студии, вызывать на крик, на скандал. Темпо-темпо!

Вот это две составляющие Малахова — чуткость и гламур. Ну очень желтый. В новой программе решили чуть сместить акценты. С прицелом на малаховскую доброту, конечно. Но не сильно, потому что только сидеть у телевизора, вспоминать и плакать о том, что трава была зеленее и девки сисястее, уже не вставляет.

И вот премьера! Лариса Черникова собственной персоной. Помните такую? Ну как же, удивляется Малахов, она же в 90-е из каждого киоска звучала, из каждой тачки. «Я люблю тебя, Дима, что мне так необходимо», и все такое… И выглядит хорошо, что характерно. В 38-то лет! Тут же ейный папаша объявляется. Он ушел из семьи, когда дочка только родилась, а теперь вот легок на помине. Черникова его простила, хотя сначала называла на «вы», поцеловала даже. Ну и он ее. А вот мама — ни в какую. Вам интересно? Мне — да.

Теперь Черникова — американская фермерша. Один муж у нее погиб. Застрелился, или его застрелили. Ну, крутые 90-е… А вот и новый муж, американец. По-русски — ни бум-бум. Зачем, и так все понятно, язык ток-шоу — интернациональный. А еще тут же Эвелина Блёданс со своим малышом. Он болен, у него синдром Дауна. Но мама с папой (и он тоже здесь) его очень любят и бросать не собираются.

Это поучительная история, здесь даже не стоит шутить, юморить. Вернее, много историй в одной. Все собрали, что могли, и хорошо перемешали. Взяли кусочек «Жди меня», разбавили ее «От всей души» (вспомните Валентину Леонтьеву!) и хорошо поперчили любимой малаховской, той самой «Пусть говорят».

Окружающие меня люди почему-то недовольны, им более сильные чувства подавай. Или более низкие, но захватывающие. А я, наивный, сидел и чуть не плакал. Как сказал бы ослик Иа: «Душераздирающее зрелище». Но я не ослик, мне почему-то хочется, чтобы у Андрея получилось.

Только вот беда: не верит уже никто. Поняли все наконец: ящик — либо подстава, либо надувательство. И даже если будет что-то очень искреннее, все равно переключат. На «Пусть говорят», например. Так привычнее.

Помнить всё

Все, чем телевидение сможет оправдаться на Страшном суде, — это память. Там есть много таких файлов. Это как кладбище в программе Леонида Филатова «Чтобы помнили». Помните?

Люди, любимые многими или даже всей страной, приходят на разные программы. Они живы, здоровы и знамениты. Но человек смертен, или, по Булгакову, внезапно смертен. Вот тогда эти программы, такие вроде обычные на первый взгляд, после ухода из жизни человека смотрятся совсем по-другому.

В прошлый четверг около шести вечера объявили о смерти Игоря Кваши. Пришел поздно вечером домой, включил телевизор, а там он — Игорь Владимирович. Сидит как ни в чем не бывало в программе «На ночь глядя», беседует с Борисом Берманом и Ильдаром Жандаревым. Прекрасно выглядит. Вверху периодически появляется: «Запись 2007 года». То есть пять лет назад.

Смотришь, слушаешь, внимаешь каждому слову. Но ведь еще важно, кто беседует, кто ведет программу. Конечно, Игорь Кваша настолько замечателен сам по себе, что можно было посадить его в кадр, наставить телекамеру — и смотри, не отрываясь, за его монологом.

Но Берман и Жандарев — особые люди на нашем ТВ. Тонкие, чувствительные. Создающие нужную атмосферу.

Кваше с ними было хорошо. Он ощущал это абсолютное понимание, до самых кончиков. И что ведущие его любят, что он им так нужен. Они плыли с ним на одной волне, и Кваша раскрылся совсем уж по-особенному.

Это все может делать телевизор, это его функция. Но очень редкая, и нечасто он ее включает. Хотя такие программы — именно то, что останется с нами навсегда. Чем телевизор когда-нибудь оправдается на Страшном суде.