Лето две тысячи двенадцатого. Процесс по делу «Пусси райот» близится к развязке. В соцсетях споры до хрипоты. Одни говорят об оскорблении чувств верующих, кощунстве и требуют чуть ли не поставить к стенке, в то время, как другие пишут и говорят о средневековой реакции власти и РПЦ. Помню, как Павел Лобков на «Дожде» цитировал средневековый трактат инквизиции о наказании ведьм и как это перекликалось с обвинительным заключением «Пусси райот». Местами слово в слово.

Сторонники жесткого приговора говорили: «А если бы они спели „Путина прогони“ в синагоге?» Или в «мИчете»? (орфография от Ваенги). Главные раввины России тогда тактично ушли от ответа, не желая портить отношения с Кремлем: они-то знали, что НИЧЕГО «Пусси райот» со стороны верующих не было бы. Вот ровным счетом ничего. Кроме общественного порицания. Но о тюряге уж точно никто бы даже не заикнулся.
В России вокруг «Пусси райот» началась настоящая истерия. Впрочем, черт с ними, с этими ряжеными с хоругвями и в раззолоченных крестах, смысла которых они даже не понимают. Даже с теми, кто бегал по городу в поисках сторонников «Пусси райот» и рвал на них майки «Свободу!». Мало ли дураков? Показательна реакция государства: «впаяли двушечку», ввели уголовную ответственность за оскорблении чувств верующих. Нормально?

Прошло два года. Снова скандал вокруг оскорбления чувств. Теперь уже блокадников. В роли обвиняемых — журналисты «Дождя». Что они сделали? Задали вопрос. Не искажали информацию, не клеветали — это теперь тоже уголовщина, — не предоставляли эфир для экстремистских лозунгов. То есть, действовали по закону. Просто задали вопрос. И их отрубили.

Возможно, вопрос был некорректным. Он вызвал шквал возмущения, но отрубать-то зачем? На каком основании? Я не знаю: то ли это было указание сверху операторам спутникового телевидения — взяться за рубильник, то ли они сами, предчувствуя разбор полетов, сориентировались… Не суть важно. Важно, что «Дождя» не стало. Некоторые мои коллеги — кстати, журналисты! — писали: ну, их же не закрыли. Есть же интернет, есть же диски, наконец! Ну, да, конечно: делать телевидение можно и на коленке, снимать в стол. Но рекламодатель давать деньги «в стол» не будет. Канал просто сдохнет. Министр культуры, рвя на себе рубашку, призвал канал покаяться, признать ошибки и пасть на колени повиниться перед паствой телезрителями и кесарем властями.

Лет пять назад я сделал самый первый сюжет про сына Лукашенко Колю. От «Недели с Максимовской». На следующий же день вещание РЕН-ТВ в Белоруссии закончилось. Так же без суда и следствия. Все деньги, контракты с операторами спутникового телевидения превратились в мусор. Как и сейчас с «Дождем».

Те, кто возмущен вопросом, следовало ли сдать Ленинград немцам во имя спасения людей, вновь-таки, как и в случае с «Пусси райот», апеллировали к параллелям: мол, это тоже самое, что спросить евреев, спровоцировали ли они сами Холокост? Так вот: мы — СПРОСИЛИ: «Согласны ли вы с утверждением, что евреи сами спровоцировали Холокост?». Как за панк-молебен в синагоге никого бы не посадили, так и нас, «Девятый канал» в Израиле никто не прикроет. Мы сознательно задали вопрос в высшей степени провокационный. Чтобы было понятно: для евреев Холокост — не менее болезненная тема, чем для питерцев блокада. Вопрос был сформулирован неполиткорректно и не совсем точно с исторической точки зрения. Специально. Наша задача была не установить историческую истину, а поддержать коллег. Нам надо было поставить себя в те же условия, что и они. Мы понимали, сколько возмущенных откликов придет в наш адрес. Пришли. Но не в них суть.

Мы ждали реакции от государства. Демократического государства Израиль. Реакции нет. Ни один партнер-вещатель нас не вырубил ни из спутника, ни из кабеля, не высказал возмущения. Если все-таки реакция будет — только через суд. Пока суд не вынесет решение, никто пальцем не тронет. Не посмеет.

Мы понимаем, что, устраивая в Израиле акцию в поддержку «Дождя» с провокационным опросом, мы в неравных с московскими коллегами весовых категориях. Намного проще задавать такие вот вопросы, зная наверняка, что защищен законом. Другое дело — в России, где нет доверия судам, власти, когда любой чиновник и даже бизнесмен, перестраховываясь, может лишить тебя дела, профессии, денег, лицензии — всего.
Мы получили и еще, похоже, будем получать массу критических отзывов об акции. Но даже на уровне обывателя с ультраправыми взглядами нет ни одного призыва расправы с каналом, с журналистами. Возмущение — да! Оскорбления — да! И только. В этом и была цель нашей акции.

Что касается истории, спорить об этом можно вечно. Тех, кто возмущен опросом «Дождя», почему-то не коробит, когда миллионы и миллиарды выбрасываются на помпезные торжества с реконструкцией и тысячью ряженых, а блокадникам выплачивают премии по три тысячи рублей. Когда пожилые петербуржцы вынуждены часами стоять на морозе перед закрытыми воротами кладбища и ждать, когда его посетит высокий чиновник, который содержится на их налоги…

Кремлю нужно героическое прошлое, чтобы строить героическое настоящее. Бородино, оборона Москвы, Сталинград, конец блокады, новые учебники истории по единому образцу — все это нацпроекты по лакировке истории. Цена им — миллиарды. Всех ветеранов давно могли бы обеспечить квартирами и достойной пенсией. Только власти на них наплевать. Так же, как когда-то Сталину — бывшему семинаристу — на ленинградцев. И не только на ленинградцев. Настоящая духовность, те самые пресловутые скрепы, начинается с «возлюби ближнего своего». Не с очередных врагов народа, не с «впаять двушечку», не с лишить работы молодую талантливую команду, не с равнодушия к старикам, а с «возлюби». Это, кстати, было сказано недалеко от того места, откуда вещает наш канал.

Что до еврейской истории, здесь тоже все неоднозначно. Немецкий капитал в тридцатые во многом зависел от американского. А американский во многом был еврейский. Немцы не хотели платить по счетам. Нельзя сказать, что это и было причиной Холокоста. Но американские евреи, вступая в дела с фашистами, не могли не понимать, с кем имеют дело. Эгоизм и алчность богатых в очередной раз аукнулась всему народу.

Для Израиля вопрос Холокоста очень болезненный. Но не мы ставим эти вопросы. Мы их лишь формулируем для общества. Еще один в этом ряду: «Согласны ли вы, что без Холокоста не было бы Израиля?». Мы не отрицаем мужество и подвиг блокадников. Мы не умаляем зверства фашистов и многое знаем про ужасы Катастрофы — потому что она пулей, штыком, пламенем, газом и веревкой прошлась по нашим семьям. Мы лишь задаем вопросы, чтобы история не казалась черно-белым кино. » Я могу не соглашаться с вашим мнением, но готов отдать жизнь за ваше право высказать его». Это сказал Вольтер. восемнадцатый век. А сейчас — двадцать первый… Но не для всех.