В доме повешенного не говорят о веревке… Народная мудрость. Истина. Аксиома. Вы тоже так думали? Забудьте. Телевидение идет вперед семимильными шагами, попутно сбрасывая с корабля современности все прежние мудрости. В доме повешенного теперь не только говорят о веревке, но и показывают саму веревку, а также тело, едва вынутое из петли.

Беспардонность, с которой ТВ вторгается в жизнь и смерть известных людей, казалось, давно уже никого не поражает. Не успевает знаменитость отойти в мир иной, как вскоре находятся доброхоты, готовые поведать о тяжелых обстоятельствах жизни усопшего — пристрастии к алкоголю или наркотикам, беспорядочных связях, детях-уродах, родственниках-сутягах. Страна жадно приникает к экранам, наблюдая, как топча грязными сапогами то, что было личным пространством ушедшего кумира, телеканалы зарабатывают свой рейтинг на крови. Родные умерших возмущаются, порой пытаются судиться с вездесущими СМИ — все без толку! «У публичных людей не может быть частного пространства», — с апломбом ответствуют медийные мародеры.

Драма в семье Александра Пороховщикова стала на несколько дней суперновостью телеэкрана. Жена покончила с собой, муж — между жизнью и смертью в реанимации. Детей нет. Близких родственников тоже. Вот телевизионщики и разгулялись на просторе, не дожидаясь хотя бы погребения погибшей женщины и (или) вестей из клиники, где в тяжелейшем состоянии находится артист.

Сразу два вечерних ток-шоу — «Говорим и показываем» на НТВ и «Прямой эфир» на канале «Россия» — уже через день после случившегося организовали свои экстренные выпуски. В студию, как водится, нагнали артистов, юристов, криминалистов, готовых разводить руками чужую беду и имеющих свое суждение по любому поводу. Нашлись и «эксклюзивные» кадры, снятые неизвестно кем, но явно скрытно. Убитая известием о диагнозе мужа, Ирина Пороховщикова бьется в истерике около палаты реанимации, куда, как известно, не каждого и родственника-то пустят. Подвыпившую подругу погибшей, щедро делящуюся сокровенными подробностями сложной жизни знаменитой пары, тоже снимают тайком в каком-то кафе. Поклонники и добровольные помощники ТВ — самодеятельные папарацци — не дремлют, зная, что на их сомнительный товар обязательно найдется щедрый купец.

Ну и, наконец, апофеоз: корреспонденткам одного бульварного издания свезло — так свезло: они прибыли к дому Пороховщиковых вместе со «скорой» и сумели снять мертвую уже женщину на полу, с петлей на шее. Именно эти кадры, показанные ведущим Леонидом Закошанским несколько раз, и стали главным предметом обсуждения в студии. Ведущий для наглядности предложил реконструировать событие, для чего в центр студии вынесли табуретку и удлинитель (ровно такой, как тот, на шнуре которого Ирина повесилась). А криминалист, специалист по самоубийствам, со знанием дела провел практикум для самоубийц: вот так вяжется узел, при помощи которого погибшая закрепила шнур за балку. Вот так — удавка, которую она набросила себе на шею. Потом мужик, кряхтя, вскарабкался на табуретку, доказывая, что это элементарно — самому самоубийце выбить ее у себя же из-под ног.

Ну а прочие гости в студиях обеих программ не отказывали себе в версиях и сплетнях в виде версий: была ли любовь между супругами, можно ли считать поступок Ирины проявлением инфантильности и эгоизма и переживет ли страшное известие Александр Пороховщиков, если и когда сумеет все же победить свой недуг.

В общем, потрудились ребята на славу. И только Андрей Малахов — законодатель моды в жанре телемародерства — остался не у дел: его опередили ушлые молодые последователи. Однако ж и у него нашелся свой «эксклюзив»: «В Париже, в квартале для бедных мы нашли никому не известную внебрачную дочь знаменитого композитора Максима Дунаевского, — торжественно возгласил он тему очередной программы «Пусть говорят». — Сегодня Алина приехала из Франции, чтобы впервые рассказать о предательстве отца». И, как принято говорить, понеслось дерьмо по трубам.

«Девочка, которая ищет отца», «малышка, жаждущая папиной любви» (как кликушествовали в студии фанатки слезливых мелодрам), оказалась половозрелой 28-летней особой, не способной толком объяснить, зачем устраивать все это представление на многомиллионную аудиторию России и почему несколько лет назад связь между отцом и дочерью прервалась. Некоторые заподозрили в ее намерениях корысть, но Андрей Малахов яростно подобные подозрения отмел, упирая на чистоту помыслов бедного брошенного дитяти: «Девочка просто хочет сказать папе: «Позвони мне, позвони», давайте еще раз послушаем эту песню в трепетном исполнении Алины» («крошка» при этом старалась выдавить слезу из щедро накрашенных глаз, аккуратно промокая их изящным платочком).

Попытка связать отца и дочь растянулась аж на два вечера, в течение которых зрители узнали множество пикантных подробностей богатой личной жизни Дунаевского. Но главный «эксклюзив» был припасен на сладкое: «Все эти два вечера у дачи Дунаевского дежурит наша съемочная группа с камерой. Что скажет знаменитый композитор своей внебрачной дочери?» Однако не вышел непутевый отец на крыльцо своего загородного дома, ничего не сказал, чем заслужил праведный гнев публики и лично Малахова. Народ в студии, разочарованный несостоявшимся хеппи-эндом, вынужден был довольствоваться прослушиванием песни «Все пройдет — и печаль, и радость».

Замечу напоследок, что все эти люди (и зрители, жадно пожирающие подобные шоу, и циничные телевизионщики, раз за разом их устраивающие) почитают себя православными и требуют жестоко покарать глупых девчонок за их панк-молебен в храме («представление» на тему осквернения святыни уже записано все в той же программе «Пусть говорят» и ожидает своего часа). А на самом деле у большинства из них за душой нет ничего святого, они не боятся ни Бога, ни черта. А некоторые ради эффектных кадров, наверное, и сами могли бы намылить веревку и услужливо выбить табуретку из-под ног «героя» будущего шоу. Или, по крайней мере, выбить почву из-под ног еще живого кумира. Ведь шоу должно продолжаться. Любой ценой. Народ хочет знать.